Авантюрист

Убедить учеников Солля, что они должны конвоировать две пустых кареты, было делом изначально безнадежным. Я так и не узнал до конца, что именно говорила им Танталь, какие у нее нашлись доводы; в конце концов мне было предложено поклясться перед двенадцатью сопляками, что ни волос не упадет с голов госпожи Аланы и госпожи Танталь. В такой клятве было что-то унизительное; поначалу я заупрямился, но потом – нечего делать – присягнул…

Много дней спустя мы узнали, что Танталь оказалась во многом права. Караван, сопровождаемый учениками Солля, безнадежно завяз в сугробах в первый же день путешествия. Откуда ни возьмись налетела, преградив дорогу, снежная буря, и уже на постоялом дворе выяснилось, что оба экипажа фатально повреждены и продолжать дорогу не могут. А уж обманулся Чонотакс Оро или с самого начала играл с нами, как кошка с мышью – так и не довелось узнать…

Подготовка к отбытию происходила как бы в чаду, как бы в игре; я никак не мог поверить, что со дня на день мы тронемся в путь в компании комедиантов. В конце концов мой бедный рассудок нашел способ защититься: я влез в игру искренне и с головой. Потешаться – так с размахом.

Я приставал к Бариану, выспрашивая, какую он мне предложит роль; бедняга с самого начала боялся меня, а теперь и вовсе стал шарахаться. Я предложил Танталь разучить несколько песен на два голоса – она криво усмехалась, сомневаясь, по-видимому, в моих вокальных способностях. Я просил Алану научить меня модным танцам – Алана молчала и не улыбалась. Предприятие вовсе не казалось ей смешным…

И вот теперь Бариан шагал рядом с повозкой, и Бариан был доволен. Я сам наблюдал краем глаза сцену, когда Танталь вкладывала в его руку звонкий мешочек, а предводитель труппы, красный и какой-то испуганный, отнекивался.

– Ты же повозку хотел продавать! – возмутилась наконец Танталь. – Ты же… что, за чужую меня держишь?!

После этого Бариану ничего не оставалось, кроме как взять деньги, и вот теперь он шагал радостный, предвкушая, по-видимому, сытный обед и теплый ночлег.

Дорога была накатанная. Лошади двигались разме-. ренным шагом, но, поскольку рессоры обеих повозок давно приказали долго жить, тряска стояла немилосердная. Мне с непривычки казалось, что из меня вот-вот вытрясет душу, я порывался соскочить и пойти пешком рядом с Барианом – Танталь цепко удерживала меня за рукав.

После полудня впереди показался поселок, я знал его, и меня могли здесь узнать, а потому мне было предписано сидеть в повозке и не показывать носа. Рослый красавец, носивший неподобающую кличку Муха, и толстый добродушный старичок с лицом театрального злодея споро приготовили подмостки; героиня-Динка извлекла из сундуков ворох костюмов, а Бариан тем временем ходил взад-вперед и зазывал зрителей. Любопытных насобиралось не так уж много, но и совсем не мало; девица вытащила лютню, и представление началось.

Я сидел в углу повозки, сделавшейся вдруг страшно тесной, и смотрел спектакль с изнанки. Комедианты бегали туда-сюда; дамочка, только что изнывавшая на сцене от любви к красавцу-Мухе, спустя секунду на карачках подлезала под занавес и подавала кому-то деревянный меч. Толстый старичок изображал злодея, да так – достоверно, что публика ахала; я смотрел, как Бариан что-то объясняет Танталь, как та, закусив губу, принимает из его рук лист жести и обмотанную тряпкой палку, как, напряженно следя за происходящим через дыру в занавесе, вдруг колотит по листу что есть силы – на сцене кто-то горестно вопит, а Танталь утирает самый настоящий, выступивший на лбу пот… Комедианты тоже взмокли, как лошади, даром что изо всех ртов валил от холода белый пар.

Потом объявили «Фарс о рогатом муже»; тут же, передо мной, вся труппа лихорадочно переоделась, Бариан нацепил парик, взял перо и ворох бумаг и побежал на сцену, а я, разинув рот, наблюдал, как дамочка мостит поверх собственного бюста еще и тряпичный, накладной; в какой-то момент я вспомнил о деликатности и отвел глаза – как раз для того, чтобы увидеть, как красавец Мужа сосредоточенно пристраивает спереди в штанах огромную мерзлую морковку…

Да, благородным господам не пристало путешествовать с комедиантами. Я порадовался, что Алана не видит всего этого, что она осталась стоять среди публики – тоже, признаться, не место для жены Ретанаара Рско-тарса…

Мне вдруг страшно захотелось натянуть на голову лысый парик. Припудрить нос, наклеить усы и явиться пред очи зрителей – того удивилась бы дамочка с накладным бюстом! Фиглярничать, р-рогатая судьба, так со свистом…

О да. Меня бы освистали.

Фарс закончился, я так и не понял, в чем там было дело, но публика смеялась, и монеты на тарелку бросала – не так, чтобы много, на постоялый двор для все оравы и не хватило бы, пожалуй. Я вспомнил тот негодующий, сдавленный вопль Танталь: «Что, за чужую меня держишь?!» И позвякивание монет в мешочке…

А вот как они, любопытно, выкручиваются, когда не попадается по дороге богатой Танталь? Есть ведь еще надо, да лошадей кормить… Да подати платить, не зря они так перепугались, когда я вломился к ним в повозку…