Авантюристы, иллюзионисты, фальсификаторы, фальшивомонетчики

«Поминки Гудини — ежегодный ритуал. Тот, на котором я присутствовал, был сорок шестым по счету. После торжественной церемонии мистер Дэрри Аркури, дежурный председатель «Волшебного стола», обратился к собравшимся с призывом синхронизировать часы. Процедура заняла какое-то время. Фокусники, факиры, маги и иллюзионисты никак не могли договориться о показателях своих секундомеров, и мистеру Аркури пришлось несколько раз выкрикивать исходное положение стрелок.

Президент общества шепотом объяснял мне смысл церемонии и причину препирательств:

— Маэстро Гудини умер днем — в двадцать шесть минут второго. Мы должны добраться от «Розова» до кладбища Мэчпела в Квинсе, где похоронен Гудини, таким образом, чтобы дотронуться до его надгробного памятника точно в двадцать шесть минут второго. У каждого из нас свой транспорт и свой маршрут. Победителем выйдет тот, кто окажется у памятника в срок, наиболее приближенный к этому времени.

Победил Амадео Вэкка, 82-летний иллюзионист, последний ассистент Гудини… Он произнес краткое проникновенное слово об учителе и совершил церемонию «Сломанная стена», символизирующую поражение магической силы иллюзиониста в борьбе со Смертью. Мистер Вэкка слегка ударил по уже надтреснутой плите, и та раскололась на две равные половинки. Священнодействие длилось всего мгновение, и газетные фоторепортеры проморгали его. Они стали упрашивать Амадео Вэкка повторить церемонию.

— Согласен, но при условии, что кто-нибудь из вас восстановит целостность «Сломанной стены», — сказал с лукавой усмешкой 82-летний ученик чародея.

Разумеется, никто из фоторепортеров не сумел воссоединить «осколки разбитого вдребезги». Тогда старик попросил двоих из них приложить друг к другу обе половинки расколотой плиты. Репортеры повиновались. Вэкка тоже ухватился за плиту.

— А теперь отдайте ее мне, — приказал он «фотошникам». Репортеры выпустили свои половинки, и плита, целая и невредимая, осталась в руках фокусника…» (Стуруа М. Гарри Гудини — король эскапистов).

Прошло уже много лет со дня смерти Гарри Гудини, а его слава не тускнет. Изданы десятки книг, повествующих о жизни замечательного иллюзиониста, фирма «Парамаунт» выпустила о нем фильм, устраиваются посвященные ему выставки. Во время второй мировой войны одна из американских эскадрилий «летающих крепостей» имела в своем составе бомбардировщик, окрещенный «Сундук Гудини» (по традиции каждой из машин этой авиачасти давалось название. Любопытно, что эта машина отличалась везучестью. Она уцелела и не была серьезно повреждена за все время воздушных боев). Кстати говоря, летчики особенно почитали Гудини, т. к. знали, что еще до первой мировой войны во время гастролей в Германии он увлекся авиацией, купил себе аэроплан «Вуазен», совершил на нем ряд смелых полетов и ладе прочел молодым офицерам лекции об авиации.

В 1975 году крупный американский писатель Эдгар Лоренс Доктороу опубликовал роман «Рэгтайм», вызвавший большой интерес. Героями этого произведения наряду с вымышленными персонажами стали известные политические деятели, популярный путешественник Роберт Пири, австрийский врач и психолог Зигмунд Фрейд, писатель Теодор Драйзер и другие реально существовавшие люди. Среди них и Гарри Гудини, которому в романе отведено немало места. Приведем лишь одну выдержку из этой книги, довольно образно, хотя и своеобразно, характеризующую фигуру «короля иллюзионистов».

«Гудини был гвоздем всех главных водевильных программ. Аудитория его — дети, носильщики, уличные торговцы, полицейские, словом — плебс. Жизнь его — абсурд. По всему миру его заключали в разные путы и узилища, а он убегал отовсюду. Привязан веревкой к столу. Убежал. Прикован цепью к лестнице. Убежал. Заключен в наручники и кандалы, завязан в смирительную рубашку, заперт в шкаф. Убежал. Он убегал из подвалов банка, заколоченных бочек, зашитых почтовых мешков, из цинковой упаковки пианино Кнабе, из гигантского футбольного мяча, из гальванического котла, из письменного бюро, из колбасной кожуры. Все его побеги были таинственны, ибо он никогда не взламывал своих узилищ и даже не оставлял их открытыми. Занавес взлетал, и он оказывался, всклокоченный, но торжествующий, рядом с тем, в чем предположительно он только что содержался.

Он махал толпе. Он освободился из молочного бидона, наполненного водой, из русского тюремного вагона, сбежал с китайской пыточной дыбы, из гамбургской тюрьмы, с английского тюремного корабля, из бостонской тюрьмы. Его приковывали к автомобильным колесам, пароходным колесам, пушкам — и он освобождался. Он нырял в наручниках с моста в Миссисипи, Сену, в Мерсей и выныривал, приветствуя народ раскованными руками. В смирительной рубашке и вниз головой он свисал с кранов, с биопланов, с домов. Он был сброшен в океан в водолазном костюме с полным снаряжением, но без воздушного шланга. Убежал. Он был похоронен заживо…» (Доктороу Э. Рэгтайм. — «Иностранная литература», № 9, 1978, с. 34).