Август 91-го. Был ли заговор?

«ГКЧП из всех возможных вариантов избрал такой, о котором мы могли только мечтать», — радостно потирает руки лидер либерал-демократов Г. Попов. (См. «Известия», 21 августа 1992 г.) Он, видимо, прекрасно знал, что заранее отработанный план противодействия «путчистам» под кодовым названием «План Икс» уже лежал в сейфе Белого дома у генерала К. Кобеца. В нем были расписаны все «контрмеры», в частности даже то, «какое предприятие, что должно выделить: где взять железобетонные плиты, где металл и т. д.» (См. «Московский комсомолец», 31 августа 1991 г.)

Немалая заинтересованность в «коммунистическом путче» была и у разного рода движений, в том числе у «Движения демократических реформ» (А. Яковлев, Э. Шеварднадзе и др.). Прогнозы их лидеров, многочисленные заявления «об угрозе справа», демонстративный выход из КПСС — все это нужно было хоть как-то оправдать. Иначе о чем тогда шум? К чему крикливая пропагандистская кампания о том, что консерваторы перетянули президента на свою сторону?

Наконец, как уже отмечалось, пристальный интерес к нашим внутренним событиям проявлялся за рубежом, о чем говорят шедшие оттуда предупреждения и намеки.

Не слишком ли много совпадений — демаршей, планов, вариантов? А цель одна — спровоцировать защитников социализма и Союза ССР, дискредитировать коммунистов, их партийные организации, деятельность которых на предприятиях и учреждениях уже была к тому времени запрещена указом российского президента от 14 июля 1991 г. Вызвать путч, разгромить его и двигаться дальше в объятия «мировой цивилизации», то бишь под диктат Международного валютного фонда, — вот простая и ясная цель. Черчилль, Джон Фостер Даллес и Маккарти бешено аплодировали бы такому «путчевому повороту», способствующему осуществлению их давней мечты — крушению коммунистической системы путем развала ее изнутри.

Возможно ли это? Да, на мой взгляд, такой вариант возможен. И в 40 томах следственного дела об августовских событиях, и в печати, и в неосторожных восторгах западных политиков можно найти тому подтверждение. Ведь недаром президент СШАДж. Буш после августа 1991 года прямо заявил, что это не только победа демократии, но и «наша победа — победа ЦРУ».

* * *

Мне часто задают вопрос — был ли Горбачев осведомлен о планах введения чрезвычайного положения и почему он так «странно» вел себя в Форосе. Я твердо знаю лишь то, что товарищи, приезжавшие к нему в Форос 18 августа 1991 г., не только внесли президенту предложения о введении чрезвычайного положения в отдельных местностях, но и поставили его в известность о составе ГКЧП, от имени которого они выступали. Теперь об этом пишут сам президент и его ближайшее окружение.

Другое дело, как реагировал Горбачев на эти предложения и сообщения. Ведь многие могут поставить себя в подобную острую ситуацию. Скажем, находящийся в отпуске директор завода или совхоза, просто глава семьи, узнав, что дома затевается что-то неладное, видимо, не раздумывая бросится к себе на производство, в свой город, село, чтобы разобраться, остудить страсти, предупредить неразумные шаги. А тут речь шла о судьбе целого народа, огромного государства.

Я убежден, что у президента СССР были все возможности не допустить введения чрезвычайного положения, немедленно возвратившись в Москву вместе с теми, кто прилетал к нему в Крым, или, как крайний случай, задержав их в Форосе. Следственные материалы подтверждают это однозначно. Свидетельствует об этом и супруга президента, заявляя, что «если бы президентской охране был дан сигнал, то вся «делегация» была бы немедленно арестована» («Комсомольская правда», 20 декабря 1991 г., № 293). Я даже не ссылаюсь на то, что соотношение числа лиц, приехавших из Москвы, с численностью форосской охраны президента было по крайней мере один к ста.

Но, видимо, у президента были иные соображения. И недаром в общественном мнении получила поддержку идея о том, что президент, посовещавшись со своими близкими, решил, видимо, выждать, посмотреть, на чьей стороне будет перевес. В психологическом плане, насколько я знаю Горбачева, это на него похоже. Некоторые деятели высказываются по данному поводу гораздо решительнее. Депутат Гдлян, к примеру, полагает, что Горбачев вообще неплохо обсчитал ситуацию: если побеждает ГКЧП, президент возвращается в Кремль на «красном коне» и использует плоды победы; если ГКЧП терпит поражение, то, покончив с «путчистами», президент опять-таки въезжает в Кремль, только теперь на «белом коне», поддержанный «революционными демократами». (См. «Аргументы и факты», № 34, 1991 г.) Ирония судьбы состояла, однако, в том, что и «белый конь», и поддержка «демократов» оказались для Горбачева иллюзорными и временными. Ловкий политический канатоходец просто не учел, что конец каната, на котором он балансировал, уже давно находился в руках тех, кто не желал видеть его на посту главы государства.