Август без императора

Чем упорнее пытался он сосредоточиться, тем навязчивее одолевали совершенно посторонние мысли о сыне, который нынешней весной, окончив университет, поступил на службу в судоходную компанию, о дочери, которая бросила колледж и живет теперь с каким-то нечесаным типом, именую­щим себя художником-иллюстратором, о жене, которая сбежала с человеком лет на десять моло­же ее и пропала, словно в воду канула.

В раздражении Тосикура залпом выпил чашку кофе, которую держал в руках. Ни вкуса, ни арома­та не почувствовал. Мутная вязкая жижа.

Его затошнило.

— Совсем распоясались, скоты! — выругался То­сикура и с досады замахнулся кофейной чашкой на висевшую на стене картину. Кофейная гуща, вы­плеснувшись, заляпала холст. Это было непохоже на неизменно сдержанного и подтянутого Тосикуру.

Бурая гуща угодила прямо в лицо командиру кавалерийского отряда, изображенному в центре картины.

Удивляясь самому себе, Тосикура, словно впер­вые, стал разглядывать репродукцию. Лицо открыто лишь у командира. У остальных — за исключением трубача и двух пехотинцев — подняты железные забрала. Эти средневековые рыцари в шлемах и стальных доспехах создавали впечатление жуткого маскарадного действа.

Напряженные, мужественные лица солдат, приго­товившихся к сражению при Сан-Романо... Но мож­но было истолковать картину и иначе — тайный по­ход вооруженного отряда...

В таком свете Тосикура видел репродукцию впервые. Великолепные краски картины слились в мозгу Тосикуры с картиной ночного экспресса, несущегося в предрассветных сумерках к столице.

Сведения о движении экспресса поступали непре­рывно. Тосикура уже знал, что мятежники выста­вили в каждом вагоне двух ощмид, шбюолав- ших за пассажирами. Солдаты — с нарукавными по­вязками с изображением бизона. Все вооружены. Перепуганные пассажиры не решаются даже жало­ваться или возмущаться. Под дулами винтовок они вынуждены молчать. Также сообщалось, что на станции Киото мятежники высадили с поезда пят­надцать человек — всех, кто мог обременить их: стариков, женщин с грудными младенцами.

Солдаты охраняли и кабину машиниста, и купе проводников. Обычно движение поездов регулиру­ется посредством связи машиниста с начальниками станций, а также с диспетчерами центрального управления железной дороги и местных отделений по замкнутой цепи. Между диспетчерской и поезда­ми связь прямая, по диспетчерскому телефону — без коммутатора.

Машинисту мятежники разрешали сообщать только о движении поезда: ’’Следуем до Токио по расписанию. Двадцатиминутное опоздание постара­емся наверстать”. Судя по ответам, машинист гово­рил по подсказке. На предложение сменить его и проводников машинист ответил, что это невозмож­но. Видимо, заговорщики запретили замену.

Машинист с помощником без отдыха с самой станции Хаката вели экспресс — теперь уже по остав­шемуся маршруту от Фукуоки до Токио.

Двадцатиминутное отставание ’’Сакуры” Тосику­ру вполне устраивало. Это собьет с толку прессу. Она потеряет след. Некоторые газеты, прежде всего ’’Майнити симпо”, судя по всему, что-то пронюхали, но редакторам крупных газет премьер-министр Са- баяси рекомендовал воздержаться от публикации подобных сообщений.

Только бы удалось как-нибудь остановить ’’Саку­ру”! Тогда можно совсем похоронить это дело.

Премьер-министр Сабаяси больше всего боится, что народ узнает о попытке переворота. Это будет для него чувствительным ударом. Оппозиция получит великолепный повод для новой критики правительства. Это может повлечь за собой отставку кабинета министров, причем как раз накануне парламентских выборов. В памяти народа воскрес­нет ужас мрачных лет реакции, и, естественно, все симпатии масс окажутся на стороне прогрессивных сил.

Это изменит соотношение сил в парламенте: левые возьмут верх над консерваторами, и правле­нию Демократической партии придет конец.

Поэтому в случае неблагоприятного исхода Са- баяси и решил уничтожить ’’Сакуру”.

Когда выяснилось, что ’’Сакура” захвачена пут­чистами, состоялось еще одно срочное заседание кабинета. На нем присутствовали представители УНО, полиции, высшие чины государственных же­лезных дорог.

Тон задавал Сюдзо Сабаяси.

Премьер-министр был в ярости. ”Ни в коем слу­чае не допустить ’’Сакуру” в Токио и взорвать весь состав, если произойдет заминка с арестом мятеж­ников”. Сабаяси настаивал на взрыве.

Даже министры были против, считая это чудо­вищным, ведь взрыв означал гибель пятисот пасса­жиров. Однако Сабаяси легко переубедил несоглас­ных, сыграв на чувствительной струнке — на страхе перед возможностью огласки.

Дебаты длились недолго.

Технические детали заняли несколько больше времени. Всех занимало одно: как избавиться от ’’Сакуры” без шума. Наконец было решено: ’’Саку­ру” следует отвести с главной магистрали Токай- до^[1] на какую-нибудь боковую линию, оцепить и захватить мятежников. Конечно, жертвы среди пас­сажиров неизбежны, и многочисленные, однако все же гораздо меньше, чем при взрыве всего состава.