Авианосцы адмирала Колчака

Колоссальный взрыв приподнял кормовую башню, а когда она грохнулась вниз, палубы там уже не было. Пятую часть корпуса вместе с кормой снесло напрочь.

Лопнули котлы, отчего гибнущий корабль скрылся в облаке пара. Форштевень взлетел вверх, показав наросты на передней части днища, потом рухнул в волны, взметнув фонтаны брызг. Пробитый во множестве мест корпус крейсера в мгновение ока принял тысячи тонн забортной воды. Через пару минут лишь мусор кружился в воронке на месте его гибели.

«Акула» также проваливалась в глубину, опережая «Айову». Гарсоев скомандовал малый ход и плавное погружение, рискуя удариться кораблем о дно. Через пару минут лодка аккуратно легла на грунт.

— Полная тишина! Слушать в отсеках!

В тусклых огнях аварийного освещения — основное погасло от взрыва линейного крейсера — капитан всмотрелся в напряженные лица подводников. Капает вода, где-то даже журчит. Выходит, поврежден прочный корпус, и долго на дне не придется залеживаться. А главное — даже через изрядную толщу воды слышны винты. Много винтов.

Первая партия глубинных бомб встряхнула субмарину, потом вторая. Жуткая последовательность звуков, сводящая подводников с ума: сначала винты эсминца приближаются, усиливается их хлопанье, затем удаляются, и пятьдесят шесть человек судорожно сжимают кулаки в ожидании взрывов. На небольшой глубине, бывает, слышны даже всплески от бомб, падающих за корму охотника за подлодкой.

«Акулу» накрыло лишь с шестого захода. Гарсоева сбило с ног, прямо из рубочного колодца хлынула ледяная вода. Свет погас, по ноздрям резануло хлором — очевидный признак попадания забортной соли в аккумуляторную яму. Погасли и светляки дожигания водорода.

— Не-ет! Я не хочу умирать! — стеганул по ушам мальчишечий голос. Капитан неким седьмым чувством уловил движенье в кромешной тьме, услышал звук поворачиваемого маховика. — Не-ет! К солнцу! Наверх!

— Отставить, гардемарин! Я запрещаю всплывать!

Стальной настил под ногами, по щиколотку залитый водой, вдруг дрогнул, а в систернах главного балласта забурлил воздух.

— Боцман! Отставить всплытие! Слышите?

Нет ответа.

Гарсоев на ощупь двинулся к посту управления глубиной и наткнулся руками на худое тело юного офицера.

— Подгорецкий! Отставить истерику!

— Мы погибаем, капитан! Всплывем и сдадимся! Я не хочу умирать.

Выстрел в малом объеме центрального поста ударил пушечным громом. Командир отпихнул тело гардемарина и вцепился в вентили. Продувку — долой, открыть захлопки. Освобожденный воздух устремился из глубины, звучно булькнув на поверхности и подсказав эсминцам точное место укрытия субмарины.

— Откройте продувку, капитан! — донеслось из темноты глухое рычание.

Невидимые тени подступили с двух сторон. Ледяные пальцы вцепились в запястье с револьвером, руки другого моряка обхватили за шею.

— Братцы! Мы не можем всплывать! Мы утопили американский боевой корабль! — прохрипел Гарсоев. — Увидев русских, они объявят войну!

Кавторанга оторвали от вентилей. В обнимку с кем-то из подводников он упал, нырнув лицом в перемешанную с грязью воду, с трудом поднял голову. От боцманского места донеслись звуки борьбы. Невидимый в темноте подводник хотел отворить продувку и поднять лодку к поверхности, другой член экипажа его удерживал. Их упорное сражение происходило в затапливаемом отсеке, в чернильной тьме, под аккомпанемент взрывов глубинных бомб, журчания вливающейся воды и в нестерпимой хлорной вони!

Кавторанг попал рукой на что-то твердое и тяжелое. Не разбирая, он ударил удерживающего его моряка, потом снова и снова, надеясь попасть в голову. Удалось ли — неведомо, но стальные объятия разжались, и командир лодки опять упал в воду.

Стихла возня у боцманского поста. Что там произошло — не видно, однако шума воздуха не слышно и корпус не шевелится. То бишь лодка по-прежнему лежит на дне и ждет своей незавидной участи.

Нащупав руками переборку, кавторанг выпрямился. Ноги в ледяной жиже быстро начали терять чувствительность. Вода прибывала, скоро затопив центральный пост по пояс.

Кромешная тьма, хлорное удушье и ледяные объятия внизу. Всему конец, жизненный поезд преодолел последний поворот и несется в бетонную стену, до которой остались считаные секунды…

Точку поставил американский эсминец, вываливший глубинные бомбы ровно в то место, откуда поднялся пузырь. Гарсоева подбросило, под нечеловеческим давлением на него обрушился поток воды, залившей нос, рот, заполнившей легкие… Увидел ли он свет в конце тоннеля или остался в черноте вечной ночи, неведомо.

Гидроплан передал об успешной атаке на американский крейсер. Ильинский скомандовал пропустить эскадру через пролив Святого Георга — не топить же остальные корабли вроде как нейтральной страны.

Затяни Георг V бегство на какую неделю, он бы оказался отрезан от Ливерпуля. Есть, конечно, воздушный путь, но при обилии в воздухе германских и русских аэропланов риск неоправданно велик.