Авиатор: назад в СССР (СИ)

— Жить будет, а вот летать... нет. Говорят, ты его сам вытащил? — спросил я.

— Не прям сам. Он фонарь сбросил, а туда пламя пошло. Я свой шлемофон на руку и давай его вытягивать. Пока на обрез кабины вытянул, тут и техники подбежали. Когда самолёт бахал, меня уже на бетонке тушили.

Вроде и поговорил с Виталиком, а чувство вины на душе есть. Могло же и не так хорошо закончиться.

— Полковник, я спрашиваю, почему он лежит здесь? Почему не направили в Москву? — звучал в коридоре громовой голос.

— Павел Ф"eдорович, всё сделаем. Если б мы знали..., но всё уже позади, врачей с окружного госпиталя вызвали!

— Здесь он? — спросил обладатель громового голоса. Дверь в палату открылась, и перед нами возник тот самый дедушка Паша.

Вытянувшись в струнку, я смог разглядеть этого известного военачальника. Батицкий, одетый в повседневную маршальскую форму с накинутым на плечи халатом, стоял в дверях и осматривал внутренний интерьер. Фуражку с особым орнаментом держал в руках, а золотая звезда Героя Советского Союза блестела на груди, расположившись над многочисленными рядами медальных планок.

— Кто такие? — спросил он.

Поочерёдно мы представились, не опуская подбородков. В этот момент, к стоящему Казанову подошла взрослая женщина в пальто кремового цвета и серых перчатках, и принялась обнимать его.

— Мать, ну что ты в самом деле, — сказал маршал и жестом показал сопровождающим выйти. Мы схватили свои фуражки, но выйти нам не дали. — А вас не отпускали. На место.

— Ну как же так, Виталичек? — плакала бабушка Казанова. — И вот надо было нам, Павел Фёдорович, заставлять его из Москвы уезжать. Теперь что делать? Кто говорил, что выучится, «соколом» будет?

— Так ты ж сама, мать, говорила...

— Я тебе сейчас дам сама, старый пен"eк! Это тебе не в армии командовать!

— Да, успокойтесь вы! — неожиданно, воскликнул Виталик. — Я правда сначала не хотел, а потом с ребятами сдружился. Полюбил это дело. Но теперь не смогу снова сесть в кабину.

— Почему, сынок? — спросил Батицкий.

— Страх теперь всегда будет. Боязнь будет. Видимо, небо меня не принимает. Правда, Серёга? — сказал Виталя, посмотрев на меня.

— Это твои друзья? — спросила бабушка Ольга. — Спасибо, что вы с нашим внуком. Вы знаете, он у нас..., — но она не смогла закончить и разрыдалась.

— Садитесь, сынки. Пообщаемся, — сказал Павел Ф"eдорович.

Невероятно, что я нахожусь рядом с такой личностью как Батицкий. В Великую Отечественную он командовал корпусом и его войска участвовали в Берлинской операции. Интересно было пообщаться на эту тему.

Бабушка Оля накормила нас чудесными пирожками и жареной рыбой с картошкой. Е"e, Павел Ф"eдорович, будучи фанатом рыбалки, сам ловил.

— Товарищ маршал Советского Союза, разрешите идти в казарму. Не хотим, чтобы нашему инструктору влетело, — сказал Максим.

— Небось, ждут проверку какую-нибудь? Можешь не говорить. Всё знаю. Им известно, что куда бы Батицкий не приехал, там всё приводится в готовность номер раз. Что скажешь, Виталик? Какое решение примешь? — спросил он.

— Поеду домой. Только, дед, давай без проверок в училище. Лучше инструктора на ноги поставить и в л"eтчики вернуть помоги.

— Сделаем. А вам, соколы и авиаторы, встречного на взл"eте и попутного в пол"eте, — сказал Батицкий и пожал каждому руку.

Через неделю, Виталика выписали и он забрал свои документы. Не забыл он и с нами попрощаться.

— Серый, ты за меня не волнуйся и не кори себя. Наоборот, я почувствовал, что могу что-то делать, а не только рисовать, — сказал он, обнимая меня.

— И чем теперь займ"eшься?

— Я как-то давно хотел языки изучать, чтобы со своими картинами ездить по выставкам. Пойду в институт стран Азии и Африки. Дед уже договаривается. Так, что, свидимся когда-нибудь.

— Земля круглая, как говорится, за углом где-нибудь встретимся, — сказал я и крепко обнял своего товарища.

За всей историей с Казановым, на второй план отошла наземная подготовка, подходившая к концу. У каждого из инструкторов были свои требования к курсантам, чтобы допустить их в кабину.

В одной из групп, л"eтчиком-инструктором был лейтенант Швабрин. Он придумал какую-то систему «летучек» и каждый день по несколько раз раздавал их своим курсантам. Оценки были только «сдал» и «не сдал». Проводились эти тесты в очень неподходящее время. Мог и с утра прийти в казарму и заставить их писать в Ленинской комнате.

Швабрин постоянно ходатайствовал, чтобы в увольнение этих курсантов не пускать. А ребята были, ну вот, «без царя в голове»!

Крайние выходные перед началом ознакомительных пол"eтов ознаменовались «любимым» занятием, которое только может быть в авиационном полку — ПХД. Документально определяется как «парко-хозяйственный день», а на военном языке — «пришла хана хорошему дню». Первые два слова заменяют обычно на одно, более правильное.

Нашу эскадрилью поделили на две части. Одной половине досталась территория для уборки на трамвайных путях вдоль набережной по улице Краснознамённой, а другой — улица Октябрьская.