Авиация и время 2004 06

Сидевший ко мне спиной летнаб пока не знал о моем ранении, и когда немец снова подошел к нам, он начал по нему стрелять. Однако кровь из моей раны потоком воздуха разбрызгивало по кабине, и часть кровавых брызг попала на голову летнаба Увидев кровь на своем лице, он обернулся и понял, что я ранен. Это известие повергло его в шок. и -поручик Иванов-, вытаращив глаза, уставился на мою кровоточащую рану и совсем бросил свой пулемет, в это время белые комочки угрожающе набежали на мое левое крыло. Оглянувшись, я понял: немецкий летчик видит, что мой летнаб не стреляет, и безбоязненно приближается вплотную к моему самолету. Тогда я с разворотом на 180' бросился под немца Он сделал полот ий заход, и я снова бросился под него. А пока он заходил, я всячески старался вывеет летнаба из его состояния: крутил головой, кричал, но он по-прежнему смотрел только на рану и как бы не видел меня. Я понял, что он в беспамятстве, и выход мне надо искать самому. До сих пор ускользать от пуль противника удавалось, бросаясь под него, но с каждым разом мы теряли в высоте, а бой проходил над неприятельской территорией Мне же плен у немцев был страшнее смерти. Тогда пришла мысль о таране Но попробуйте таранить вражеский самолет, когда его скорость превосходит скорость вашего. Это возможно только на встречных курсах, а немец держался сзади.

С работающим мотором я повел свой самолет на снижение, немец сделал новый заход и снова стал нагонять меня, обстреливая. Но на этот раз я не спешил броситься под него, я давал ему возможность приблизиться, уклоняясь от пуль движением змейкой и небольшими пологими подскальзываниями, а когда он подошел близко, то, используя накопленную за счет снижения скорость, развернулся на 180". взял штурвал на себя, взмыл и пошел ему в лоб. Мой расчет на внезапность оправдался Немец не ожидал встречной атаки, и моя за гея с тараном едва не увенчалась успехом. Я надеялся подставить под его пропеллер свое шасси, или ударить его колесами в крыло. В этом все же был какой-то шанс на спасение. Один из ста, из тысячи – неважно… Немец, не ожидая такого нападения, на мгновение растерялся Наши самолеты почти врезались друг в друга, у него уже не было времени отворачивать, и он бросил свой самолет о крутое пике. Вот тут действительно я чуть не таранил противника. Когда он пошел вниз, я бросил свой самолет на него сверху, долю секунды видел хвост его машины перед самыми глазами и даже думал. что ударю шасси по рулям.

Мой бросок испугал немца. Некоторое время он не подходил близко, это давало мне возможность. уклоняться от его пуль и продолжать лететь в сторону своих. Но я еще оставался в глубоком тылу противника. лететь было далеко, а немецкий летчик изменил тактику – он стал стрелять отдельными короткими очередями, прекращая стрельбу, как только я начинал разворот под него. Сначала я подумал, что у него осталось мало патронов, а затем пришел к мысли, что он увидел мое окровавленное плечо и решил не сбивать меня, а заставить сдаться в плен Однако я был не согласен с такой перспективой и решил продолжить борьбу. Чтобы как-то компенсировать снижение, я. как только немец отворачивал для новою захода, набирал высоту. Но так долго не могло продолжаться. кровь текла и текла по руке, выхода не было, и тогда я решил еще раз попробовать таранить противника. Но на сей раз немец был начеку и, когда я, разогнавшись на снижении, стал резко разворачиваться, тоже пошел о разворот, и все же он чуть запоздал, попал в поля зрения моего летнаба, который бессознательно, в порядке самозащиты, схватился за пулемет и, почти не целясь, выпустил очередь. Тут наше крыло закрыло от нас неприятеля, и мы потеряли его из вида. Ожидая атаки снизу, я шел змейкой, делал крены, пока летнаб не указал мне на противника. Он был далеко на фоне леса, снижался пологой спиралью. затем перешел в пике, выровнялся и опять сорвался в падении. Я решил, что немецкий летчик тоже получил ранение.

Теперь самым главным было дотянуть до расположения наших войск и совершить там экстренную посадку, так как силы уже оставляли меня С большим трудом и напряжением всей моей воли удалось перетянуть линию фронта. Увидев возле шоссе подходящее поле, пошел на вынужденную посадку. Однако на пути оказался небольшой тополь, увернуться я уже не успел и ударился в него правым крылом. Самолет бросило и сторону, левое крыло коснулось земли и сложилось как гармошка. а самолет без удара, без сотрясения лег на левую сторону фюзеляжа. Мы выбрались из него и попали в окружение наших обозников, которые ехали по шоссе и видели нашу экстренную посадку. На мое счастье рядом оказалась перевязочная какого-то эпидемического врачебного отряда. где мне сделали перевязку и на носилках отправили в госпиталь при штабе корпуса. За этот героический полет командование корпуса представило меня к награждению Георгиевским оружием, а солдаты отряда представили к своему солдатскому Георгию с пальмовой веткой Такой орден, дававший солдатам право награждать своих офицеров, был введен после февральской революции 1917 г.