Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 2

В другой формулировке Кутузов и Голяков «завязали связь с местными остатками троцкистской организации в Коломне, поставили своей задачей объединение распыленных троцкистских сил, налаживание и развертывание троцкистской контрреволюционной работы на заводе». Тут ОГПУ признавало, что томичи начинали не на пустом месте: они ставили своими ближайшими задачами «организацию большой группы троцкистов из надежных ребят» и «развертывание массовой работы»492. Деятельность томской пары квалифицировалась как упадочническая: Кутузов и Голяков стали создавать «нелегальную группировку», в которую завербовали «бывших троцкистов», «разложившихся коммунистов», «пьяниц» и «злостных прогульщиков» среди рабочих, а также «уголовную среду» – все эти категории приравнивались одна к другой. В отчете указывались конкретные факты: сначала поодиночке, а потом и группой томичи «устраивали совещания и беседы с инструктированием по ведению антисоветской работы». В итоге они успели «обработать» не менее десяти рабочих Коломенского завода. Удалось завербовать бывшего члена ВКП(б) латыша Энко, который, в свою очередь, распропагандировал своих родственников, 28-летнего Николая Сергеевича Бурцева и 24-летнего токаря Адольфа Яновича Паукина, «и втянул их в активную группировку антисоветской работы»

493.

Что такое «старая троцкистская организация», «остатки» которой собирали Кутузов и Голяков, не совсем понятно. Как и во всех других центрах, в Коломне были троцкисты, после 1927 года их чистили в общем порядке, но какой-то организации, о которой в 1926–1928 годах ОГПУ должно было знать, не было. Н. А. Угланов говорил Троцкому на заседании Политбюро ЦК 14 июня 1926 года, что в Коломне на партийном собрании выступило 15 человек с критикой, но они в основном говорили не о политике, а о вопросах организации хозяйства, борьбе с дороговизной, безработице494

. Судя по тому, что немолодой рабочий Никита Филимонович Панин, по собственному признанию, разделял в то время «оппозиционно-троцкистские взгляды вместе со своими товарищами по Коломзоводу Пивоваровым и Копыловым», на заводе были оппозиционеры и годом позже, хотя не слишком организованные или мотивированные: иногда они встречались у некоего Копылова «и обменивались мнениями, хорошо я в троцкизме не разбирался, т. к. политически малограмотный <…>». Рабочий Голубков рассказывал: «На Коломзаводе из троцкистов на общем собрании узнал Рябцева и Копылова, но с ними беседовать мне не приходилось». Местные оппозиционеры особо не прятались, и распознать их было нетрудно495. «Обломки / остатки» оппозиции, скорее всего, были фигурой речи в устах партийцев и ОГПУ. Имелось в виду, что раньше троцкисты, может быть, кое-где и имелись, но теперь они разбиты. В какой-то мере усилилась тенденция видеть везде оппозиционные центры. Чекисты словно говорили: да, у нас была разгромленная партией троцкистская организация, Кутузов с Голяковым ее пытались найти и воссоздать, но никого из старых троцкистов, кроме Энко с его латышской родней, не нашли. Может быть, Энко и был на самом деле мелкой сошкой, но он составил с Кутузовым и Голяковым троцкистскую листовку и даже предпринял шаги к ее размножению

496.

В итоге Коломенский окротдел ОГПУ (начальник ОКРО ОГПУ Столяров, ст. уполномоченный СО Чесноков) представил следственное дело № 218 на антисоветскую группировку «Томичи». На основании ордера Коломенского отдела ОГПУ от 17 июля 1930 года гражданин Кутузов И. И. был арестован. Произошло это ночью на его квартире в доме № 16 по Тендерной улице. Чекисты произвели тщательный обыск. Опись изъятого включала личную карточку, две записные книжки, личную переписку на 21 листе, личное дело на 11 листах, копию статьи Троцкого 1929 года, две выписки из постановления Томской контрольной комиссии на 6 листах, письмо в редакцию «Красного знамени» и пачку старых газет. Как и полагалось коммунистам, даже бывшим, арестованные имели оружие. При обыске у Кутузова изъяли наган с тремя боевыми патронами, у Энко – револьвер той же системы и шесть боевых патронов497

. Следственное дело было возбуждено и против местных: жителей Коломны Энко Карла Адамовича, Бурцева Николая Сергеевича, Паукина Адольфа Яновича – все они были арестованы 18 июля 1930 года и помещены вместе с Кутузовым в коломенский домзак. Обоснование ареста, фигурирующее в деле Паукина, – «за уклон от генеральной линии партии ВКП(б)». Это любопытно, так как обычно ОГПУ не выдвигало политических обвинений498.