Автор Исландии

Адальбьёрг Кетильсдоттир во всех своих одеждах. На взморье у Косы осенью 1889 года. Суббота, слабоветренная погода. Душа Живая молода и румяна. Юбки длинные, тройные. Родители умерли, а трое братьев и сестра готовятся отплывать в океан. Лодка ждет у крайней шхеры. На борту – ее трое братьев и она сама. В глазах испуг. И на воде во фьорде – черный-пречерный корабль. Четыре паруса. Четыре белых паруса, словно огромные чистые листы ненаписанной биографии. А над ними, в далеком далеке, в глубине высокогорных пустынь – столько же пепельно-серых туч, подобных сигнальным дымам, знаку, который подают вулканы Исландии. Прощай? Не уезжай? На взморье – пятьдесят человек со всеми пожитками. Красно-коричневые лица над черными шалями, жакетами. «АМЕРИКА» – написано у каждого на лбу. Большая страна, большое слово, большое обещание. И за всем этим следит недоразвитый на вид суконноштанный парнишка. Деревенский долдон с голодными глазами. Тоурд с Холма. Он в город с отцом приехал. А пришел сюда из любопытства.

– Я самогонку свою забыла, – ни с того ни с сего говорит девушка и плюхается с борта в воду, промачивает ноги. Тяжелая в заплетающемся тройном слое полной одежды, она ковыляет сквозь толпу – людей, направляющихся на судно. Братья удивлены, один хватает одежину – своеобразную шаль, большую и широкую, а в другой руке держит бутылку: «Алла! Она здесь!» Она оборачивается, стоя на валуне, и задумывается на один миг длиной в целую жизнь. Затем снова отворачивается и продолжает свой путь на взморье. «Алла! Алла!» – затем они снова сели и пропустили по глотку.

– Возьмешь меня замуж?

Он едва не поперхнулся куском леденцового сахара. Она стояла перед ним, словно копна одежды с большим носом и двумя круглыми глазами. А он ведь собирался только уздечку покупать, а не жениться. Он знал, кто она. Она знала, кто он. Она была из семьи Длинномысских фермеров. Самая младшая из Кетилевых детей. Ночевала у них одну ночь, когда ехала в город. Тогда ей было четырнадцать. А сейчас ей семнадцать. А ему двадцать. Второй младший сын с Холма. У него способности к работе по дереву. Он когда-то знаменитый сундук вырезал. Она его раньше видела в магазине. Он узду примерял. Он ей показался каким-то придурковатым, но, наверно, хитрым, она сама толком не знала: когда другие хохотали, он улыбался. Она его до того в магазине видела. Она туда с братьями зашла. Они покупали бреннивин и сушеную рыбу. Исландцы за границу собрались. Он заметил, что она не спускает с него глаз, и напялил уздечку себе на голову: ему казалось, что это остроумно, а чувствовал он себя при этом как дурак. «Стало быть, жеребчики с Холма теперь сами себе уздечки покупают?» – сказал тогда один из ее братьев. А потом они захохотали. Его отец: «Да, нам этого парня объездить надо. А вы в Америку уезжаете?» – «Да; эта страна катится к чертям. Тут даже баб не осталось. У нас на Длинном мысу два года не с кем было побаловаться». Мужики снова засмеялись. Он и она заглянули друг другу в глаза. «Тяжело будет нашей стране провожать таких людей, как вы», – сказал Тоурд-старший. «А нам-то как тяжело с этим островом портошным расставаться! Ха-ха! У нас тут зимой в хлеву все скважины позамерзали. Пришлось нам барана переназвать, теперь его у нас зовут Ледокол! Ха-ха-ха!» – Они все снова захохотали. «Нет, Америка! Там, небось, и дров нельзя по-нормальному нарубить: деревья мешают. А трава там вообще до подбородка. И, чтоб ее скосить, сперва надо скосить глаза! Ха-ха-ха!» – произнес один из них. «И не нужно на бабе долго скакать, чтоб согреться!» – добавил другой. Ха-ха-ха. Братья-акробатья напились в стельку в этом дьюти-фри на Косе за три часа до отплытия. «Америка, да, – проговорил фермер с Холма, медленно и раздумчиво. – Я вот всегда считал, что Лейву Эйрикссону просто повезло, но вам всем я желаю удачи, и берегитесь скрэлингов[98]. Да пребудет с вами Исландия, ребята». «Йес сэр!» – бодро ответили они, и это было в первый раз, когда эти слова прозвучали в нашей стране. Когда отец с сыном вышли из магазина, она проводила их глазами. А ее братья так и продолжали сыпать: «Я от вседда считал, шо Лейву Эйрикссону прост подвезло, ха-ха-ха! Ну, этот мужик и дает! Да пьебует с вами Исландия – это ж ваще! Да хоть бы эта морозландия в ад провалилась и вся растаяла в котле у нечистого! Выпьем!» Она, скованная страхом, смотрела на скованного страхом продавца. Хоть кто-то был рад, что они покидают страну.

И вот – она стояла перед ним на взморье. Замерев. Смотрела на него в упор.

– Давай, решай скорее. Лодка отчаливает.

– В Америку?

– Да. Они в Америку уезжают. А я не хочу в Америку.

– Да? А почему? Почему ты в Америку не хочешь?

– Не знаю. Наверно, из-за братьев. Они болваны.

– А? Болваны? Да просто пьяные.

– Они вечно пьяные. А когда они пьяны, то они… Возьми меня замуж! Ну пожалуйста!

– Я… э… а как… Ты прясть умеешь?

– Да. Я все умею. Сшивать кишки для колбас, ткани красить, рыбу разделывать, шерсть валять и… Я даже косить умею!

– Косить?

– Да. Умею косить.