Авторитет из детдома

Фокусник огляделся. Братва расселась по машинам. «Если будут поминать, то где-нибудь в ресторане», – подумал он.

– Теперь можно. Пошли.

* * *

Узкая дорожка, посыпанная песком, петляла между старыми, потемневшими от времени надгробиями. Могила Индуса находилась в центральной, старой части кладбища – в последние полсотни лет тут уже никого не хоронили. Место было почетным. Рядом со свежей могилой возвышался гранитный памятник знаменитому местному писателю. С другой стороны надгробие венчал бюст летчика-героя. Дальше – массивная гранитная плита с мраморным Серегой Глыбой в полный рост. Это был легендарный вор в законе, сгоревший в машине во время милицейской погони еще в лихие девяностые.

– Уважают твоего отца – раз такое место для него выбили. Простых смертных тут не хоронят.

– Что ты говоришь? Какая разница, где? Он умер – и все, точка, – горько проронила Тамара, забрала у парня цветы и подошла к свежему холмику с фотографией отца у изголовья.

– Извини, – осекся Леонид. Он поднес венок и осторожно поставил его в торце могилы, поправив ленточку с надписью «От любящей дочери любимому папе».

Тамара опустилась на колени и дрожащими руками поправила фото отца. После чего закрыла глаза и беззвучно зашевелила губами. Она никогда прежде не молилась да особо и не задумывалась о боге. Но сейчас почувствовала острую потребность обратиться к нему, облегчить душу, попросить прощения за грехи, свои и умершего родителя. Кто-кто, а он их натворил, судя по роду занятий, немало.

Поднявшись, девушка заметила, что старушка на лавочке пристально рассматривает ее. Влажный платок застыл в руках, черная накидка съехала с головы на затылок. Тамара робко подошла к женщине.

– Здравствуйте, вы сестра Андрея Ивановича?

– Да, деточка.

– А я… его дочь, Тамара. – Девушка чувствовала себя неловко, не зная, куда деть глаза.

– Ой, деточка, сиротинка моя бедная! Я-то, старая, думаю, что-то лицо знакомое! Одни мы на этом свете остались, нет нашего Андрейки… – Старушка снова заплакала, и девушка погладила ее по голове, как маленькую. Потом они плакали уже обе, крепко обнявшись – две родные души, узнавшие друг друга на похоронах. Над ними праздничным голубым платком раскинулось небо, расчерченное узорами парящих в высоте птиц. Умиротворенно шумели кроны высоких деревьев, посаженных еще в прошлом веке. Спустя некоторое время женщина подняла голову и улыбнулась Тамаре.

– Меня, кстати, Ириной Ивановной зовут. Для тебя – просто тетя Ира. Я ведь тебя, считай, вот такой куклой помню. – Женщина нешироко развела руки в стороны. – А вон какая красавица выросла. Замужем?

– Еще нет, теть Ира.

– Мы с Андреем, земля ему пухом, крепко спорили из-за его работы этой, будь она неладна… Из-за нее и поссорились на двадцать пять лет. – Губы пожилой женщины скривились, в голосе зазвенели слезы. – Пойдем, деточка, помянем папку твоего. И кавалера своего забирай – чего ему слоняться-то по кладбищу? Вы на машине?

Спустя полчаса они уже сидели в гостиной за круглым, еще довоенным столом, покрытым темной ковровой скатертью. Тамара помогла тете наскоро накрыть на стол, и, не чокаясь, все трое выпили за помин души старого вора сладкого церковного вина. Девушка не спеша рассматривала пожелтевшие фотографии в рамках, занимавшие почти всю стену, старую лакированную мебель, хрусталь в серванте – еще советских времен. И ее вдруг пронзило странное ощущение того, что она уже здесь была, что не хватает маленького толчка – и она наконец-то все вспомнит отчетливо и ясно, и все части ее личной головоломки встанут на свои места. Тетка раскраснелась от выпитого и ласково посмотрела на Тому, погладила стол рукой.