AYENA (СИ)

— О твоем внезапном головокружительном взлете. И о причинах, по которым ты решил, что встречаться со скандальной журналисткой стало слишком опасно для твоей репутации. В самом деле, не объясняться же с высокопоставленным ублюдком, назвавшим твою девушку текстовой шлюхой за то, что она озвучила стоимость его часов? А у императора вполне закономерно возник вопрос, откуда у не самого богатого лорда побрякушка стоимостью с приличную машину.

— Тогда ты должна помнить, как сама просила меня не лезть в твою работу. Ты сама решаешь, про кого и что написать. И ответственность за это тоже несешь сама.

— Я и не просила тебя вмешиваться. Но ты тактично меня бросил, чтобы не светиться рядом, пока меня пытались обвинить в искажении фактов и лишить работы.

— Меня не было в стране.

— Очень своевременная командировка, — Лори соизволила снова повернуться. — И очень неожиданная. Удивительное совпадение, в которое я верю чуть больше, чем в летающих терранусов. А затем у тебя так же внезапно появилась новая пассия, с которой ты удачно вышел в свет, объявив своей официальной девушкой. Ну и? Признаешь, что поступил по-скотски?

— Признаю, — Гаральд понял, что отвертеться не получится, и сказал то, чего не планировал говорить. — Прости меня.

— Признание засчитано. А прощать я тебя не собираюсь. Все, вечер томных воспоминаний окончен. Теперь по делу, продолжай. Мне интересно, что ты на этот раз задумал.

— В четверг состоится суд над Виктором Коннором, — Гаральду внезапно отказало красноречие. — Совет лордов настаивает на смертной казни. Император… колеблется. Он не высказал своего мнения ни за, ни против. И сейчас все зависит от решения суда.

— Я тут причем? — по-птичьи моргнула халахинка. — Я что, могу повлиять на судью?

— Можешь. Ты же знаешь, что даже в нашей стране общественное мнение хоть иногда, но учитывается высшей властью. А кто лучше тебя умеет его создавать? Ты ведь способна сделать модному дому годовую выручку за один день или похоронить его, если тебе не понравилась сумочка.

— Снова грубая лесть, Райвен. С каких пор ты стал таким… неуклюжим?

— На меня плохо влияет чиновничья работа.

— Я заметила.

— Джа, времени нет на твое ехидство. Если мы не успеем…

— Хватит, — крохотная ладонь с длинными ногтями остановила поток сумбурной речи. — Я возьмусь. Мою цену ты знаешь.

— Сколько?

— Две недели, — журналистка демонстративно вытянула ноги, обутые в лаковые туфельки.

— Неделя.

— Я не на рынке, не торгуюсь, — девушка крутанулась в кресле и повернулась к компьютеру.

— Согласен, — Гаральд с трудом выбрался из объятий слишком мягкого дивана. Подошел к девушке и встал на колени.

— Добро пожаловать в рабство. Приступать можешь прямо сейчас.

Гаральд осторожно снял с нее обувь и принялся нежно массировать миниатюрные ступни.

Лори прикрыла глаза, на несколько секунд поддавшись несказанному удовольствию, после чего деловито застучала по клавиатуре одной рукой, а другой набрала номер на телефоне.

— Приветствую! — тут же зажурчал ее голос, наполненный сладким дружелюбием. — Есть минуточка?

Гаральд наблюдал за ее работой со скрытым восхищением: в течение десяти минут он выяснил, скольким людям из числа далеко не последних медийных лиц империи можно позвонить «без предварительных ласк» и мило почирикать на опасную тему, не боясь прослушки. Идея, которую она озвучивала, была не просто сумасбродной — невыполнимой. Но они соглашались!

«Великая сила убеждения», — изумленно подумал лорд Райвен. Его рука добралась до острых коленей, а затем поднялась выше. И это было уже не действие какого-то десерта. Возражений, впрочем, тоже не было.

*****

Гаральд проснулся от того, что в доме пахло крепким халахинским кофе. И тут же вспомнил, кто научил его пить такой — крепкий, ароматный, не опороченный сахаром или, паче чаяния, сиропом, как это делали в модных кафешках. В комнате все так же царил полумрак, не позволявший отличать день от ночи. На часах было семь утра. Она вообще спит? Или в ее аптечке есть не только нейтрализаторы хитрой дряни, которой любят фаршировать десерты в «Донжоне»? У Виктора, помнится, была дурная привычка время от времени баловаться не самыми безобидными альварскими стимуляторами. Трудоголики хреновы.

— Закажи что-нибудь поесть, — Джа выглянула из кухни. Даже дома она не изменяла своей привычке носить нечто модное и экзотическое. На этот раз на ней был классический халахинский балахон с вышивкой, только укороченный раза в два.

— Что ты будешь?

— Без разницы. Ты знаешь мое отношение к общественной еде. Для меня готовит личный повар. А вообще по утрам я не ем.

— Тогда зачем? — не понял Гаральд, — Опять разыгрываешь спектакль?

— Конечно. Обществу следует четко понимать, что ты еще здесь и никуда не торопишься. Ну и не помешает лишний свидетель.

— Может быть, к тебе заглянет какой-нибудь… другой твой раб?

— Странно, — на стол были водружены две чашки с кофе. — Тебя зачем-то называют молодым талантом. А ты так и не осознал, что это у вас в финансовом департаменте стандарты и единые налоги. А в нашей богемной среде ценится уникальность.