Азъ есмь Софья. Царевна

Такие дозоры были разосланы по степи в разные стороны с крепким наказом — уничтожать всех, кто встретится им на пути. В крайнем случае — брать в плен, но лучше, конечно, убивать. Пусть не летит молва от селения к селению, чем позже татарва спохватится, тем лучше будет.

Мальчишку, конечно, было жалко, но Ордин — Нащокин, не будь дурак, назначил в эти дозоры тех, кто хоть краем пострадал от набегов. У кого близких увели, дом сожгли…

Конечно, эти люди стреляли без размышлений и не оплакивали потом погибших от их руки.

А в селении творился ад. Или, как фыркнула бы Софья, полноценная зачистка местности.

Русские войска на территории Крыма не ходили единым кулаком. Примерно десять тысяч человек были разбиты на соединения по триста — четыреста воинов. Двести калмыцких или башкирских конников, сто или двести пешцев. И задание было дано простое. Увидел селение татарское — сравняй его с землей.

Отряд в сто человек шел по улице, складывая в кучки всех, кто бросался на воинов с оружием в руках. Этих в плен не брали, не глядя — старик, женщина, ребенок… взял в руки оружие — сдохни. Поднял оружие на русского — тем более сдохни!

Если стрелецкие клинки не успевали, из темноты летели стрелы. Каждое селение сначала окружалось конными, а уж потом начиналась работа.

Мужчины связывались и укладывались ровными рядами. К ним присоединялись женщины, а там и дети. Малышей до пяти лет относили в отдельные телеги, не особенно разбирая, где дети богачей, где бедняков — ни к чему. Этих детей отвезут на Русь, где и воспитают православными. Это уже распорядился Ордин — Нащокин. Два года?

Да, малышня. Но почему бы и не взять чуть постарше? Много ли человек помнят свою жизнь до пяти лет?

Пленных освобождали, срывая с них ошейники и цепи. Впрочем, воспринимали это все по — разному. И иногда освобожденные русичи кидались на своих мучителей, да так, что воины и не думали их оттаскивать. В горло вцеплялись едва ли не зубами…

А поскольку до конвенций здесь еще не доросли, ни башкиры, ни русичи и не думали останавливать бывших рабов. Они‑то не всегда разберутся, а ежели этот человек такая сволочь — может, лучше ему и не жить?

Пусть рабы сами сведут счеты со своими мучителями — завоевателям работы меньше.

К рассвету все было закончено.

Пленные стояли отдельно, кто понурившись, кто сверкая ненавидящими глазами. Рабы споро грузили в телеги все ценное, что можно было найти в селении. Кому еще и знать, что где лежит, как не им? Потом дома подожгут и уйдут. И останется тут только пепел.

Скотина?

Всю с собой не заберешь, но кое‑что можно. И пища, опять же…

Пленных допросить, рабам объяснить, что и как, проводить к тракту, а там уж дорога прямая. Пусть идут к Азову. А оттуда их направят дальше. Поднимутся по Дону, кто до Царицына, кто и еще повыше. Туда же и пленных. Но тех сразу примут в Царицыне и определят на строительство канала, нечего зря время терять. Хватит терпеть налеты из степи. Пришла пора поквитаться за разоренные русские селения, за убитых, за тех, кого в рабство увели…

Кажется, татары это понимали. И не ждали для себя ничего хорошего.

* * *

— Как дела, тетушка?

Софья смотрела на Ирину чуть насмешливо даже дерзко, но на этот раз царевна не обиделась.

Как дела? Да уж было, чем похвалиться.

— Первую партию вернувшихся примем легко. Человек пятьсот разместим…

— Тетя, мало! Их ведь не пятьсот будет! Их тысячи пойдут! Сколько эти твари на нашей земле разбойничали! Скольких в полон увели!

— Ты дослушай, племянница! Человек пятьсот — это только женщин и детей. С монахинями переговорено, по другим монастырям я приказала клич кинуть — будет кому и ухаживать, и успокаивать. Человек пятьсот разместим по домам в деревнях, а в казармах — поместим только мужчин. Детей разместим, строятся твои короба…

Софья кивнула. Она сама и нарисовала стандартный детский садик на пять сотен детей. Кухня, столовая, спальни казарменного типа, учебные классы… Да, для мастеров такой проект оказался новостью, но построить они его могли. Пусть пока строилось одно здание — Софья планировала построить их штук пять, чтобы делить детей по возрасту, а из садика направлять сразу в царевичеву школу. Кстати, надо еще одну школу построить, только более военного типа, но это чуть позднее. Сначала садики, а потом у нее еще года три — четыре будет. Зря, конечно, Ордин — Нащокин решил брать детей до пяти лет, но… теперь уж не перерешишь. Не топить же их в речке?

— Вот и отлично.

— Мужчин, я так понимаю…

— Кто захочет по домам — выдадим подъемные, и пусть идут. Кто не захочет — пусть отправляются на Волго — Дон.

— Легко ты царской казной распоряжаешься, племянница.

Софья только фыркнула.

— Тетя, так не царской, неужто ты не знаешь?

— Вот как?

— Царской казны тут третья часть, остальное из других источников идет. Алеша даром времени не терял, в Дьяково сидя, у него и корабли есть, и золото на Урале добывается, и изумруды недавно нашлись…

— А…