Азенкур

– А кто он?

– Латник, который бросит жезл.

– Жезл я подкину высоко! – крикнул сэр Томас. – Вот так!

С силой брошенный жезл взлетел в пропитанный дождем воздух и перевернулся в вышине. Рыцарь, потянувшись было его поймать, промахнулся. Хук так и не решил, считать ли это дурной приметой.

– Подними, Хоррокс, – велел Эвелголд. – Да гляди веселей!

Хоррокс кинулся бегом, но заполненные водой борозды и раскисшие гряды между ними не давали двигаться, ноги вязли по щиколотку. Добравшись наконец до зеленого жезла, стрелок отдал его седовласому рыцарю, тот поблагодарил и двинулся дальше вдоль строя лучников, повторяя для остальных тот же приказ.

– Лемех, должно быть, пустили глубоко, – заметил Эвелголд.

– Под озимую пшеницу, – отозвался Хук.

– А она-то при чем?

– Под озимую распахивают глубже.

– Вот уж пахать никогда не приходилось, – покачал головой Эвелголд: до получения должности винтенара он был кожевником.

– Осенью пашут глубоко, весной мелко, – объяснил Хук.

– Да уж, этим выродкам не придется рыть нам могилы, – невесело буркнул Эвелголд. – Клади в борозды да закапывай…

– Небо проясняется, – заметил Ник.

На западе, где едва выступали над лесом невысокие стены крепости Азенкур, свет делался ярче.

– Ну хоть тетива не промокнет. Значит, убьем сколько-то выродков прежде, чем они нас прирежут.

Враг превосходил англичан числом не только знамен, но и музыкантов. Английские трубачи время от времени выдували короткие бравые сигналы, а затем умолкали, давая место барабанщикам, выстукивавшим все тот же резкий настойчивый ритм. Французские же трубы не стихали ни на миг, их пронзительные вопли, то опадающие, то визгливо взлетающие, звенели в холодном воздухе и навязчиво лезли в уши. Основное войско французов было пешим, как и английское, хотя на обоих вражеских флангах выделялись отряды конных рыцарей с выставленными в небо копьями. Чтобы согреть коней, крытых длинными попонами с вышитыми гербами, всадники то и дело прогуливали их перед строем.

– Скоро нападут, не задержатся, – кивнул в их сторону Том Скарлет.

– Может, да, – отозвался Хук, – а может, и нет.

Он разрывался между желанием ввязаться наконец в бой, который прекратит затянувшуюся пытку, и мечтой благополучно оказаться дома, в Англии, в теплой постели.

– Не натягивать тетиву, пока не начнется битва! – Эвелголд повторил предупреждение уже в пятый или шестой раз, но никто из лучников сэра Джона даже не повернул головы. Все лишь поеживались от холода и не сводили глаз с французов. – Черт! – прошипел вдруг сентенар.

– Что? – очнулся Хук.

– Наступил в дерьмо.

– Говорят, это к удаче.

– Тогда поплясать в нем, что ли…

Там и тут священники служили мессу, и лучники один за другим подходили исповедать грехи и принять причастие. Король на виду у всех преклонил колено перед кем-то из своих капелланов, стоящих напротив центрального строя.

Еще раньше, на рассвете, Генрих объезжал войско на своем белом жеребце – выстраивал людей на позиции и кое-где проверял, надежно ли вбиты в землю колья. Золоченая королевская корона, надетая поверх шлема, в тусклом свете сумрачного утра казалась неестественно яркой.

– Бог на нашей стороне, друзья! – крикнул он тогда стрелкам. Увидев, что те почтительно преклоняют колени, он дал знак подняться. – Бог за нас! Верьте!

– Может, Бог умножит английское войско? – раздался голос какого-то смельчака из лучников.

– Зачем? – весело спросил король. – Нам хватит и Божьего покровительства! У нас достанет воинов исполнить Божью волю!

Теперь, вернувшись выслушать мессу и принять причастие, Хук отчаянно желал, чтобы король оказался прав.

Ник опустился на колени перед отцом Кристофером, поверх рясы облаченным в успевшую заляпаться ризу, расшитую белыми голубями, зелеными крестами и корнуолловскими червлеными львами.

– Я согрешил, святой отец. – И Хук признался в том, о чем никогда прежде не говорил на исповеди: в том, что убил Роберта Перрила и намерен убить Томаса Перрила и сэра Мартина. Слова давались с трудом, но Ника подстегивала мысль – почти уверенность, – что нынешнего дня ему не пережить.

Руки священника, наложенные на голову Хука, дрогнули.

– Почему ты совершил убийство?

– Перрилы убили моего деда, моего отца и брата.

– А теперь одного из них убил ты сам, – сурово проговорил отец Кристофер. – Ник, это надо прекратить.

– Я их ненавижу, святой отец.

– Тебе предстоит битва. Поэтому ступай отыщи своих врагов, попроси у них прощения и примирись. – Хук не ответил, и священник продолжил: – Другие сегодня так и делают – идут примиряться с врагами. Ступай и ты.

– Я обещал, что не убью его во время сражения.

– Этого мало, Ник. Неужели ты хочешь предстать пред судом Божьим с ненавистью в сердце?

– Я не могу с ними примириться. Они убили Майкла.

– Христос прощал Своих врагов, мы должны следовать Его примеру.

– Я не Христос, святой отец. Я Ник Хук.