Азенкур

– И Господь тебя любит, – вздохнул отец Кристофер и осенил крестом голову Ника. – Тебе нельзя убивать этих двоих. Таково Божье повеление. Понятно? На битву можно идти, только истребив ненависть в сердце. Тогда Господь будет к тебе милостив. Обещай мне не замышлять убийств, Ник.

Решение далось не без внутренней борьбы. Помолчав, Хук отрывисто кивнул.

– Я не стану их убивать, святой отец, – нехотя проговорил он.

– Ни сегодня, ни завтра, никогда. Обещаешь?

Вновь повисла пауза. Хук вспомнил долгие годы вражды и въевшуюся в разум ненависть, вспомнил свое отвращение к сэру Мартину и Тому Перрилу… Потом подумал о сегодняшней битве – и понял, что, не дав клятвы, требуемой отцом Кристофером, он никогда не попадет в рай. Он коротко кивнул:

– Обещаю.

Отец Кристофер сжал его голову ладонями:

– Вот тебе епитимья, Николас Хук: покажи себя метким лучником в нынешней битве. Во имя Бога и короля. Te absolvo[30]. Прощаются твои грехи. Теперь взгляни на меня.

Хук поднял глаза. Дождь окончательно стих. Священник, достав уголек, что-то написал на лбу Ника.

– Вот и хорошо, – сказал он, закончив.

– Что это, святой отец?

Отец Кристофер улыбнулся:

– Я написал на твоем лбу «IHC Nazar»[31]. Кое-кто верит, что это спасает от напрасной смерти.

– Что это значит, святой отец?

– Это имя Христа – Назарянин.

– Напишите его и на лбу Мелисанды.

– Конечно, Хук, обязательно. А теперь прими Тело Христово.

Хук приобщился Святых Даров и затем, как делали другие по примеру короля, положил на язык щепотку влажной земли и проглотил ее вместе с облаткой – в знак покорности смерти, в знак того, что принимает землю с той же готовностью, с какой земля приняла бы его самого.

– Надеюсь, мы еще увидимся, святой отец, – сказал Хук, надевая шлем поверх кольчужного капюшона.

– Я молюсь о том же, – откликнулся священник.

– Дерьмоголовым придуркам пора нападать, – пробурчал Уилл из Дейла, когда Хук вернулся к своим.

Однако строй французов, заполнивший всю ширину плато от леса до леса, стоял недвижно и не выказывал ни малейшего намерения наступать. Враг ждал.

Английские герольды в великолепных налатниках, не выпуская из рук белых жезлов, доскакали до середины поля, где их встретили герольды Франции и Бургундии, и вся группа отъехала к кромке леса, остановившись у полуразваленного сарая с заросшей мхом крышей. Оттуда они вместе будут наблюдать за боем, а в конце объявят победителя.

– Скорей бы уже, выродки вонючие! – рявкнул кто-то из строя.

Враг не двигался. Трубы взвизгивали по-прежнему, но войско в стальных доспехах и не думало выступать: французы ждали. Кони в ярких попонах, которых выгуливали перед строем, заслоняли собой арбалетчиков, зато в центре ряда, куда угодил случайный солнечный луч, Хук разглядел орифламму – алое зубчатое знамя. Значит, пленников не будет. Значит, убивать будут всех.

– Эвелголд! Хук! Мэгот! Канделер! – Сэр Джон Корнуолл встал перед строем лучников. – Ко мне! Все четверо!

Хук вместе с сентенаром и остальными винтенарами вышел вперед. Ступать по глубокой пашне было мучительно: глинистая почва, превратившаяся в тягучую рыжую глину, немилосердно липла к подошвам. Сэру Джону, облаченному в полные латные доспехи – шестьдесят фунтов стали, – приходилось и вовсе отшатываться в сторону при каждом шаге, чтобы вытащить из липкой грязи ногу в тяжелом стальном башмаке. Отойдя от строя шагов на сорок, командующий остановился.

– Не упускайте случая увидеть свой отряд со стороны, как его видит враг. Поглядите.

Хук обернулся. Перед ним стояла английская армия – покрытая грязью, заросшая ржавчиной, промокшая и измученная. Центр войска составляли три отряда, каждый в три сотни латников; средним командовал король, дальним правым – лорд Камойс, левым – герцог Йоркский. Между тремя отрядами стояли лишь две небольшие группы стрелков, зато фланги состояли сплошь из лучников. Эти два фланговых отряда, вкопавшие в землю колья, располагались под углом к центральной части войска – чтобы пущенные ими стрелы летели с боков к центру.

– Что будут делать французы? – спросил сэр Джон.

– Атаковать, – мрачно выговорил Эвелголд.

– Атаковать кого и почему? – не отставал сэр Джон. Никто из четверых лучников не ответил: они лишь оглядывали малочисленную армию и недоумевали, какого ответа ждет от них сэр Джон. – Думайте! – рявкнул командующий, переводя взгляд ярко-синих глаз с лица на лицо. – Вы французы! Живете у себя в загаженном доме с сырыми стенами: под полом крысы, на чердаке мыши. Чего больше всего не хватает?

– Денег, – предположил Хук.

– Значит, при наступлении нацелитесь куда?

– На знамена, – кивнул Томас Эвелголд.

– Потому что там-то и собраны деньги, – подтвердил сэр Джон. – Выродки вывесили орифламму – да кто им поверит! Им нужны пленники. Побогаче. Им нужен король, или герцог Йоркский, или Глостер, или я – им нужен выкуп! Лучников убивать – никакой выгоды, нападать будут на латников. Пойдут туда, где знамена, но кто-то может напасть и на вас, тогда ваше дело – стрелами сгонять их в центр. Ясно? Сбивайте их фланги к центру. А там-то они мимо меня не пройдут.