Азенкур

Английские стрелки следили за ним с легкой улыбкой: натянуть такой лук до конца сумел бы лишь опытный лучник. Тетива дошла до середины и замерла. Бусико натянул лук снова, струна отходила все дальше и наконец дошла до губ. Хук видел, как напряглось от усилия лицо француза, однако Бусико, поморщившись, вновь потянул тетиву и все-таки довел ее до правого уха. Задержав натянутый лук в таком положении, маршал приподнял бровь и взглянул на Хука.

Тот, не выдержав, рассмеялся, и английские лучники разразились приветственными криками в адрес французского маршала. Тот медленно ослабил тетиву и вернул лук Нику, лицо его сияло удовольствием. Хук, улыбаясь, принял оружие обратно и слегка поклонился в седле.

– Держи, англичанин! – воскликнул довольный Бусико, кидая Хуку монету, и с улыбкой поскакал дальше, вдоль строя аплодирующих ему лучников.

– Я тебе говорил, – улыбнулся отец Кристофер. – Он такой.

– Еще и щедр, – заметил Хук.

Монета оказалась золотой, размером с шиллинг – годовое жалованье, не меньше. Он затолкал монету в кошель, где носил лишние наконечники для стрел и три запасные тетивы.

– Щедр и справедлив, – согласился отец Кристофер, – но упаси бог иметь его врагом.

– Меня тоже, – раздался чей-то голос, и Хук обернулся в седле: из толпы латников, сопровождавших маршала, на него смотрел мессир де Ланферель. Глянув на руку Хука с отрубленным мизинцем, он едва заметно улыбнулся. – Ты мне еще не зять?

– Нет, мессир, – ответил Хук и назвал имя Ланфереля отцу Кристоферу.

Француз испытующе поглядел на священника:

– Вы были больны, святой отец.

– Верно, – согласился тот.

– Может, такова Божья кара? Господь в Своем милосердии поразил англичан болезнью в наказание за грех вашего короля…

– Грех? – мягко переспросил отец Кристофер.

– Вторжение во Францию, – пояснил Ланферель и выпрямился в седле. Его умащенные волосы цвета воронова крыла гладкой волной ниспадали до талии, перехваченной поясом из серебряных пластин, по-прежнему красивое лицо стало еще смуглее от летнего солнца, из-за чего глаза казались необычно яркими. – Надеюсь, вы останетесь во Франции, святой отец.

– Это приглашение?

– Конечно! – улыбнулся Ланферель, блеснув белоснежными зубами. – Сколько у вас людей?

– Мы многочисленны, как песчинки на берегу морском, – беспечно отозвался отец Кристофер, – как звезды на тверди небесной и как блохи на лобке у французской шлюхи.

– Да и вреда от вас не больше, – усмехнулся Ланферель, ничуть не задетый словами священника. – Сколько вас? Меньше десятка тысяч? А больных, я слыхал, король отсылает обратно в Англию?

– Отсылает, – подтвердил отец Кристофер. – Потому что нам и без того достанет людей совершить положенное.

Хук поразился осведомленности Ланфереля. Откуда бы ему знать о больных, отсылаемых в Англию? Впрочем, на холмах вокруг Гарфлёра наверняка достаточно соглядатаев, чтобы рассмотреть носилки с больными, переправляемые на английские корабли: флот наконец-то вошел в обнесенную городской стеной гавань.

– И еще ваш король вводит в город подкрепление, – продолжал Ланферель. – А сколько бойцов потребуется, чтобы защитить Гарфлёр с его разрушенными стенами? Тысяча? – Ланферель вновь улыбнулся. – Маловато войско, святой отец.

– Однако оно сражается, – парировал отец Кристофер, – а не дрыхнет в Руане, как ваше.

Голос Ланфереля вдруг сделался жестким.

– Зато наше войско и вправду сравнится числом с блохами на лобке парижской шлюхи! Очень надеюсь, святой отец, что вы все же не покинете Францию и отправитесь туда, где блохи вдосталь напьются английской крови. – Ланферель подобрал поводья и кивнул Хуку. – Передай Мелисанде привет. И кое-что еще. – Он повернулся в седле. – Жан! Venez![27]

Оруженосец – тот самый, что тупо глазел на Мелисанду в лесу над Гарфлёром, – подскакал к господину и по его приказу стянул с себя яркий налатник с изображением знакомого Нику горделивого сокола на фоне солнечного диска. Мессир де Ланферель, сложив налатник вчетверо, бросил его Хуку.

– Если дойдет до битвы, пусть Мелисанда его наденет: такой защиты ей хватит. Я не хочу ее смерти. Прощайте, вы оба. – И француз поскакал вслед маршалу.

На следующий день над морем собрались облака. Медленно перетекая к Гарфлёру, они постепенно затянули небо над городом сплошной пеленой. Лучники наскоро латали разрушенные стены, возводя бревенчатые частоколы: они послужат временной защитой, пока из Англии не подоспеют каменщики, которые восстановят вал. Болезнь находила все новые жертвы. Разрушенные улицы воняли испражнениями, которые липкой грязью стекали в Лезарду – реку, снова вольно текущую по каменному каналу через весь город до тесной зловонной гавани.

Король послал вызов дофину, предлагая биться в поединке, победитель которого унаследует французскую корону после безумного короля Карла.

– Дофин не примет вызова, – сказал сэр Джон, следя глазами за лучниками, которые вбивали в землю столбы, поддерживающие новый частокол. – Толстый ленивый выродок. Нашему Генриху с ним сражаться – все равно что волку идти против поросенка.