Азюль

— Но русские тоже воруют, — подковырнул я его каверзно.

— Тоже, но не все. Многие работают и хорошо зарабатыавают. В моей фирме есть двое, они хорошие. А воровать — это нехорошо.

Лично я с ним согласен.

В лагере с Катей состоялся долгий разговор, главной темой которого было то, что приобретает ее муж, ей не надо. «Она может вполне питаться и тем, что дают в лагере.» Потом спросила, что мы начнем есть. Я предложил ей начать с лагерного пайка. На этом возмущения зря потраченными деньгами прекратились.

Через полчаса в дверь постучали, Леня и Юра с радостными лицами, явно предвкушая что-то, стояли на пороге.

— Ну? — Леня добро уставил свою глупую физиономию на меня.

— Ну, — передразнил его, уже заранее зная, что плакал тихий ужин.

— Что у нас на перекус? — Юра довольно потирал руки просачиваясь в дверной проем. Его глаза и щеки ярко сигнализировали лишь одну эмоцию: «Жрать!» Не ожидая приглашения, «генерал» плюхнулся на стул и утвердился на нем.

— У меня для вас есть дерьмо кошачье под сладким соусом. Вчерашнее, но можно разогреть, — мрачно глядя предложил я для них меню в своем понимании.

— Ну а нам, тогда, пожалуйста, колбаски, — ничуть не возмутимо отчеканил Юра.

— Оно и есть в виде колбаски, — злобненько пробурчал я и добавил про себя матерно.

— Ладно, зови Филиппа! — Катя решила взять инициативу в свои руки. До нее скорей дошло то, что мы в любом случае не отделаемся от назойливых посетителей. — Нам нужна печка. Сейчас будем чего-нибудь готовить.

Через несколько минут привели Филиппа. Силу применять для этого явно не пришлось. Он уже знал, что готовится сабантуй и суетился, предлагая свою помощь.

— Ну, чего, ребятки, разбогатели? Молодцы! Сейчас чего-нибудь сообразим. Давайте картошечки, еще чего-нибудь.

Через полчаса «чего-нибудь» резали, «картошечка» начала глухо шкворчать на сковородке, густо приправленная жирной свининой. Филипп колдовал над ней, приговаривая себе под нос заклинания или просто повторяя «рецепты домашней кухни». Мы сидели вокруг и за этим внимательно следили, сглатывая потоки слюны. У всех она давно наполнила желудок до предела и с каждой минутой становилось все больше невмоготу. У меня срабатывал рефлекс на жаркое, у всей компании на предполагаемую бутылку. Филиппа эта тема, как оказалось, тоже занимала. Оторвавшись от камлания вокруг сковородки он, наконец, задал долгожданный вопрос.

— Ну как, господа хорошие, нужно что-то сообразить по такому случаю?

Его вопрос заранее не предусматривал возражений. В ответ Юра и Леня дружно загудели, а я поддерживающее кивнул головой. Филипп, как человек не слов, а действий, достал из кармана хрустящую немецкой свежестью зеленую двадцатку и протянул Юре.

— На, сходи к югам, возьми пачку сигарет, ну и чего-нибудь там.

Юра в таком деле оказался расторопным и быстро вернулся с сигаретами и коньяком.

— Сорок четыре оборота! — оценивающее посмотрели на бутыль с плескавшейся в ней омерзительно-коричневой жидкостью. Я предложил позвать Бориса, чтобы хоть таким образом подпортить настроение Юре.

— Да, ребятки, он из вашей компании, — Филипп поддержал инициативу.

— Ну его! Он — дурной! — Юра скривил губы. — Зачем он вам нужен?

— Тебе жалко? Боишься, что тебе не достанется? Твою порцию съедят?

— Боюсь! — петушился он, и был вполне искренен: вправду боялся.

— Так тебе и так никто не даст.

Я пошел за Борисом, не обращая внимания на недовольные выступления Юры. Он обиделся, что его мнение не приняли. Ну и пускай его!

Борис лежал у себя на кровати и учил немецкий или делал вид, что учит.

— Пойдем! — позвал я его.

Тот быстро откинул книжку и спустился с кровати.

— А к-куда? — спросил он, продолжая оставаться в состоянии готовности, но несколько удивленно.

— Мы там решили чего-то отпраздновать, — нетерпеливо потянул я его к выходу.

— Чего отпраздновать? — (Чтоб его забрало! Педант проклятый! Все надо знать!)

— Пока не знаю, но Филипп ставит. Наверное, он и решает, чего!

— Да я не хочу, — произнес он без большого энтузиазма, скорее ради куража, но все равно стал двигаться вперед.

— Пойдем, пойдем! Потом не будешь хотеть, когда пойло закончится.

У нас компания уже крутилась вокруг стола с бутылкой, почти танцуя гопака от явного нетерпения.

— Ну, что, ребятки, — это слово присутствует у Филиппа постоянно. Давайте по одной. Нельзя ж так душу мучать. За что страдаем?

— Так картошка еще не готова! — удивленно вытаращился я на него. Вот дают! Без закуса. Лишь бы нажраться!

— Ну, мы как раз и согреемся — убедительно продолжал он тянуть в свою сторону.

— Нет, извини, без закуски я не могу, — я и вправду не могу. Пьем-то для кайфа, а не чтобы блевать потом!

— Давай, давай, потом закусишь! — Ленины глаза горели, как огромные кошачие изумруды при виде валерьянки.

— Ты что — не русский? — «генерал» раздражался совершенно серьезно и очень злобно. Одно это обстоятельство улучшало мое настроение. — Русские после первой не закусывают.

— Ну, во-первых, немцы уже пару дней как лишили меня этого звания. Во-вторых, русские не закусывают по привычке, у меня такой привычки нет.