Б.М.КЕДРОВ БЕСЕДЫ О ДИАЛЕКТИКЕ.

Сын. А как на это смотрит диалектика?

Отец. Она категорически возражает против того, что это и есть настоящее единство противоположностей. Нет! Диалектическое противоречие ничем не похоже на равновесие противоположных сил. Оно не носит характера столкновения внешних сил, как это ты видишь в случае весов, а носит сугубо внутренний характер. Оно присуще самим вещам, лежит в их собственной природе, составляет их скрытую глубинную сторону. Вещи едины, но каждое такое единство, сохраняясь единым, раздваивается вместе с тем на противоположные стороны, части, тенденции своего развития.

Сын.

Мне что-то трудно освоиться с этой мыслью. Не мог бы ты помочь мне и привести какой-нибудь конкретный случай из природы?

Отец. Разумеется, могу. Ты, конечно, видел обычный магнит и знаешь, что у него всегда имеются два полюса: положительный и отрицательный, или северный и южный. Разрежь магнит пополам — но отделить северный полюс от южного не сможешь: в месте разреза на краю той половины, где был северный полюс, образуется новый южный, а на краю другой половины — новый северный полюс. Это потому, что подобная поляризация — образование полярных противоположностей — составляет самую суть магнита, пронизывает его внутренним образом, но никак не сводится к внешнему противопоставлению двух полюсов, стоящих по концам магнита.

Сын. Это я теперь понял. А не мог бы ты назвать аналогичный случай из общественной жизни?

Отец.

Возьми русского крестьянина-середняка лет 80 назад. Он труженик, сам работает в поле и в домашнем хозяйстве, наемных рабочих, батраков, как кулаки-богатеи, не имеет. Но вместе с тем он собственник, мечтает выбиться в богатеи, в деревенскую буржуазию. И эти обе его черты или сущности не отделены одна от другой, не лежат в различных карманах, как две внешне сосуществующие вещи, а органически, внутренне слиты в нем воедино, составляя две противоположные стороны единого (крестьянина-середняка), то есть возникая из его (как единого) раздвоения на противоположные части. Например, когда крестьянин-середняк трудится на поле, выращивая или собирая хлеб, он труженик; и вместе с этим он одновременно задумывается уже тогда о том, как бы побольше собрать хлеба и подороже продать его на рынке. Значит, он выступает и как собственник. Обе противоположности — труженик и собственник — неотделимы в нем одна от другой, на них расколота сущность крестьянина-середняка, и вместе с тем он все же являет собой нечто внутренне единое, целостное.

Сын. Как это интересно! Я уже начинаю понимать то, как действительно глубоко диалектика отличается от метафизики и механицизма, насколько она противоположна им. И это их различие, наверное, имеет большое значение в жизни?

Отец. Еще бы! Так, первые шаги Советской власти по пути к социализму, которые были сделаны в России по плану, задуманному Лениным, состояли как раз в том, чтобы противоречие, присущее середняку (труженик-собственник), разрешить в пользу труженика. Замысел Ленина предполагал создание условий для интереса середняка-единоличника в кооперативном — особенно производственном — объединении, в создании коллективных хозяйств. Ленинский план победил, и вместе с ним победили лежавшие в его основе принципы диалектики. Крестьянин-единоличник был переключен на рельсы социализма в результате того, что в нем труженик прочно взял верх над собственником. Итак, удовлетворил ли тебя мой ответ? Сумел ли я выполнить твою просьбу?

Сын.

Да, отец, но разъясни еще одно: наблюдается ли такая диалектика не только во внешнем мире — природе и обществе, но и в нашем мышлении?

Отец. Несомненно. Метафизика и здесь выступает как антипод диалектики и противостоит ей как полная ее противоположность. Только здесь ей действовать труднее: ведь ты по самому себе хорошо знаешь, как быстро и свободно текут мысли в твоей голове, какие крутые и резкие повороты они делают, как мало похожи они на что-то неизменное, неподвижное, покоящееся. И все же и здесь метафизике удается то там, то здесь утверждать что-то застывшее, остановленное, неподвижное. Правда, на время, но все же удается.

Сын. В чем же это выражается?

Отец.

Я уже говорил тебе, что истина познается нами не сразу, а как бы по ступеням, и каждая такая ступень представляет новую, более полную, однако все же всегда только относительную истину. Только из суммы бесчисленного множества таких относительных истин может сложиться наконец исчерпывающая, или абсолютная, истина. Но случится это только в бесконечности.

Сын. То есть это значит — никогда?

Отец. Ты угадал. А метафизик объявляет каждую достигнутую ступень на бесконечной лестнице познания достижением конечной, то есть абсолютной, истины. Иначе говоря, он ее абсолютизирует и тем самым превращает в неподвижную догму. Понимаешь? Вот такой догматизм и есть типичное проявление метафизики в области мышления.

Сын. А можно ли сказать, что метафизик прерывает ход мышления, его развитие и даже пытается остановить на каждой его ступени?