Бабочка из бездны

– Я умер много лет назад, – «ответил» скелет. – Как и остальные. Мы прыгнули в бездну, вслед за бабочкой. Никто не захватил с собой ни еды, ни питья. Через несколько дней мы умерли от жажды.

– Но… но ты же говоришь… – заметила Пегги.

– Да, – согласился скелет. – Странно, не правда ли? Мне кажется, я что-то вроде привидения. Здесь нельзя по-настоящему умереть. Это волшебная страна, и она действительно очень странная. Моя плоть, мускулы и все органы превратились в пыль, но разум остался пленником этого костяного остова. Чтобы коротать время, мы организовали оркестр. Вот и играем, развлекая тех, кто прыгнул, как мы… Наши косточки легкие, поэтому ветер поднимает парашюты, будто они – бумажные змеи. Тебе нравится наша музыка?

– Д-да, – сказала взволновавшаяся Пегги.

– Хорошо, – ответил скелет. – Наша цель – утешить людей, которые тоже умрут, не достигнув дна. Мы пытаемся убедить их в том, что даже мертвые могут заниматься приятными вещами. Ты умеешь играть на свирели?

– Нет, – призналась девочка.

– Я тебя научу, – заявил ее собеседник. – Уверен, у тебя очень тонкие кости. Ты прекрасно вольешься в наш оркестр.

Он прекратил дуть в дудку и направил парашют поближе к Пегги Сью. Девочка почувствовала, как жесткие пальцы скелета впились в ее руку, чтобы прощупать кость.

– Да, да, – вновь зазвучал глухой голос. – Именно так я и думал, у тебя великолепный, очень тонкий костяк. Твои косточки должны прекрасно резонировать на ветру.

– Резонировать? – запинаясь, переспросила Пегги.

– Да, – ответил скелет. – Обычно мы проделываем дырочки в наших костях. Посмотри! Вот мои берцовые кости, вот – бедренные, а вот – локтевые… Все они – полые внутри. Мне остается лишь раскачаться на ветру, и тогда все мое тело превратится в огромную флейту. Это очень забавно.

И скелет закачался на стропах своего заплесневелого парашюта. Как он и предсказывал, воздушные потоки устремились в его полые кости… И зазвучала суховатая, но довольно приятная музыка.

– Хорошо, – заявила Пегги. – Благодарю тебя. Но я все же надеюсь попасть вниз живой.

– Понимаю, – сказал покладистый скелет. – Ты оказалась предусмотрительнее меня. Я заметил, что ты прихватила собаку, чтобы съесть ее в пути, но увидишь, собачатина – это совсем невкусно.

Услышав эти слова, голубой пес залаял и обнажил клыки. У него злость всегда опережала страх.

– О! О! – засмеялся скелет. – Какие прекрасные зубы! Абсолютно без кариеса, можно подумать, что он чистит их каждый день. – Затем, снова обратившись к Пегги Сью, он добавил: – Когда ты его съешь, не выбрасывай кости, я сделаю из них свирели.

Пегги прижала песика к груди, чтобы он не вырвался. Пес огрызался и рычал, как мотор гоночного автомобиля.

– Мы очень не любим собак, – уточнил загробный музыкант, увлекаемый шквалом задувшего вверх ветра. – Они слишком охочи до косточек. Нам это совсем не нравится.

– Какое безумие! – со вздохом произнесла девочка. – Бабушка никогда не рассказывала мне об этом! Я была готова к чему угодно, но не ожидала увидеть замогильный оркестр в жерле вулкана.

– Эти люди мне не понравились! – прорычал голубой пес. – Они улыбаются во весь рот, но, мне кажется, им нельзя доверять.

Пегги наклонила голову, чтобы заглянуть в глубину пропасти. Она насчитала добрый десяток старых парашютов и столько же музыкантов с позвякивающими костями. Некоторые из них поприветствовали ее мимоходом, щелкнув зубами.

– Азбука Морзе, – заметила Пегги. – Ти… тааа… ти… тааа… Ты слышишь? Они посылают нам весточки, щелкая зубами.

– Ты можешь их расшифровать? – спросил голубой пес.

– Нет, – призналась девочка. – Я учила азбуку Морзе в летнем лагере, но забыла.

* * *

В последующие дни скелеты появлялись все чаще. Они без конца поднимались и опускались, стараясь пролететь на уровне Пегги Сью. И всякий раз, очень вежливо поздоровавшись с девочкой, наигрывали захватывающие мелодии, чтобы развлечь ее. Пегги с трудом отличала одного от другого, потому что все они были одинаковые. Нередко скелеты представлялись, изобразив легкий реверанс:

– Привет, я – Пиб.

– Привет, я – Джаб.

– Привет, я – Джоб.

Эти проявления вежливости раздражали голубого пса.

– У них у всех одно и то же имя, и одна и та же голова, – ворчал он. – Это очень удобно!

В какой-то момент Пегги, наконец, разобралась. Самого разговорчивого звали Пиб. Он был чудаковат и доставлял себе удовольствие, поддразнивая голубого пса.

– А! А! – смеялся он, задирая собаку. – Тебе бы очень хотелось поглодать мою берцовую кость, не так ли? Даже не мечтай!

– Прекрати его злить, – протестовала Пегги. – А то он брыкается. Мне и так тяжело, а тут еще эти ремни.

Пиб, словно воздушный змей, появлялся и исчезал в воздушных потоках вулкана.