Бабушка велела кланяться и передать, что просит прощения

— Ты родилась слишком рано, врачи беспокоились за твое сердце, и мы несколько недель провели в больнице. Бабушка вместе с ней приехала в тот же день, когда мы вернулись домой…

Эльса поняла, что мама имеет в виду женщину в черной юбке. Мама крепко сжала руль и рассеянно продолжала, как бы разговаривая с самой собой:

— Я никогда с ней особо не разговаривала. Думаю, вряд ли кто из соседей ее расспрашивал. Мы предоставили это бабушке. А потом…

Мама вздохнула, и во взгляде ее появилось сожаление.

— …шли годы. Мы были заняты своими делами. И со временем она просто стала одной из нас. Честно говоря, я и забыла, что она переехала к нам в тот день, когда мы с тобой вернулись из больницы…

Мама повернулась к Эльсе. Попыталась улыбнуться. Получилось не очень.

— Наверное, я плохой человек, раз такое забыла?

Эльса покачала головой. Ей хотелось рассказать про Монстра и ворса, но она сдержалась, вдруг мама запретит с ними встречаться. У мам ведь странные принципы, когда речь идет о дружбе с монстрами и ворсами. Понятно, их боятся, и понадобится много времени, чтобы доказать: они вовсе не те, за кого их принимают. Так же, как и с пьянчугой.

— А часто бабушка уезжала? — спросила Эльса.

Мама вцепилась в руль. Серебристый автомобиль, который ехал следом, сигналил, потому что перед ними образовалось расстояние в несколько метров. Мама отпустила тормоз, и «КИА» медленно покатилась вперед.

— По-разному. Смотря где и как долго она была нужна.

— Бабушка это имела в виду, когда сказала, что ты стала экономистом, чтобы ей насолить?

Мама удивленно посмотрела на Эльсу. Серебристый автомобиль снова засигналил.

— Что?

Эльса теребила резиновую прокладку в дверце.

— Я все слышала. Это было сто лет назад. Бабушка сказала, что ты стала экономистом, потому что это был подростковый бунт. А ты ответила: «Да что ты вообще обо мне знаешь? Когда я была подростком, тебя здесь не было!» Ты тогда это имела в виду?

Мама внимательно рассматривала костяшки пальцев.

— Просто я разозлилась. А когда злишься, не всегда следишь за словами.

Эльса помотала головой в знак несогласия.

— Это не про тебя. У тебя всегда все под контролем.

Мама выдавила улыбку:

— С бабушкой не всегда.

— Сколько тебе было лет, когда умер дедушка?

— Двенадцать.

— Двенадцать лет — это еще ребенок.

— Да, это правда.

— И бабушка оставляла тебя одну?

— Бабушка ехала туда, где в ней нуждались, дружочек.

— А как же ты?

— Другие нуждались больше.

— Поэтому вы все время ругались?

Мама вздохнула так тяжко, как могут вздыхать родители, когда они понимают, что рассказали больше, чем планировали.

— Да. Иногда поэтому. Иногда из-за чего-то другого. Мы с бабушкой были очень… разные.

— Нет. Просто вы были не такими, как все, — каждая на свой лад.

— Возможно, и так.

— А о чем вы еще ругались?

Серебристый автомобиль снова сигналил. Мама закрыла глаза и задержала дыхание. Когда она наконец отпустила тормоз и «КИА» покатилась вперед, слова прорвались сквозь преграду:

— Из-за тебя, милая. Мы всегда ругались из-за тебя.

— Почему?

— Потому что когда сильно любишь человека, бывает сложно поделить его с кем-то другим.

— Как Джин Грей, — кивнула Эльса, как будто сравнение лежало на поверхности.

— Кто? — удивилась мама, будто на поверхности ничего такого не лежало.

— Это супергериня из «Людей Икс». Ее любили Росомаха и Циклоп. Они все время из-за нее ругались.

Мама кивнула с таким видом, как будто кое-что на поверхности проступило.

— Я думала, что эти люди Икс мутанты. А не супергерои. Вроде в прошлый раз ты мне сама так говорила.

— Все сложно, — ответила Эльса, хотя на самом деле все проще простого. Для тех, разумеется, кто читает серьезную литературу.

— А какая суперспособность у этой Джин Грей? — спросила мама.

— Телепатия, — ответила Эльса.

— Полезная вещь.

— Не то слово.

Эльса решила не упоминать, что Джин Грей еще и телекинетик, не хотелось бы ругаться из-за этого с мамой, особенно сейчас. Она ведь беременная.

Вместо этого Эльса оттянула резиновую прокладку двери. Заглянула под нее. Она страшно устала, что совершенно неудивительно для почти восьмилетнего ребенка, рассерженного и всю ночь не спавшего. У Эльсиной мамы никогда не было настоящей мамы, потому что мамина мама всегда была где-то далеко и помогала кому-то другому. С этой точки зрения Эльса бабушку никогда не рассматривала.

— Ты злишься на бабушку за то, что она проводила со мной столько времени, а с тобой нет? — осторожно спросила она.

Мама так рьяно замотала головой, что Эльса поняла: все дальнейшие слова будут неправдой.

— Нет, милая моя, любимая девочка. Никогда! Никогда!

Эльса кивнула, рассматривая щель за прокладкой.

— Зато я злюсь. Она не сказала мне правду.

— У всех есть свои тайны, милая.

— А ты злишься на то, что у нас с бабушкой были свои тайны? — спросила Эльса, не глядя на маму.

Она вспомнила, как они говорили на тайном языке, чтобы мама не поняла. Вспомнила о Просонье. Интересно, бывала ли там мама?

— Я никогда на вас не злилась… — ответила мама, протягивая руку через сиденье, и прошептала: — Я завидовала.

Чувство вины накрыло Эльсу холодной волной.