Бабушка велела кланяться и передать, что просит прощения

— Да знаю, знаю, не дурочка.

— Тогда какого черта спрашиваешь?

— Я имею в виду, что все это значит! — пояснила Эльса тоном человека, который не очень ясно представляет, о чем говорит.

Альф засунул руки в карманы, куртка скрипнула. Он не снял ее, хотя мама Эльсы говорит, что в помещении верхнюю одежду надо снимать. Наверное, мама Альфа не придавала значения этому правилу.

— Кент нам всю плешь проел с этим кондоминиумом, с тех пор как переехал обратно. Он ведь не успокоится, пока не сможет подтираться деньгами, которые сам сначала и высрет, — пояснил Альф с видом человека, который не слишком близко знаком с семилетними детьми.

Сначала Эльса хотела спросить, что он имел в виду, когда сказал «переехал обратно», но все же решила сосредоточиться на главном.

— Разве не все на этом заработают? Ты, мама, Джордж и остальные.

— Если продать квартиры, то да, — буркнул Альф.

Эльса задумалась. Альф скрипнул кожаной курткой.

— Но этому черту, Кенту то есть, только того и нужно. Он всегда мечтал отсюда переехать.

Эльса посмотрела в никуда и исчезла в собственных мыслях. Так вот почему ей снятся кошмары. Когда обитатели Просонья стали появляться в доме, дом стал его частью. А если все они продадут свои квартиры, то…

— Значит, мы не бежим из Миамаса. Мы добровольно сдаемся. — Эльса продолжила думать вслух.

— Что? — удивился Альф.

— Да так, ничего, — пробормотала Эльса.

По лестнице эхом прокатился грохот хлопнувшей входной двери. Затем послышались тихие шаги. Эльса и Альф поняли: это идет аудитор.

На кухне Бритт-Мари перекрикивала Кента. Она не нашла понимания по поводу мятой рубашки и теперь искала объект для своей благородной ярости. А объектов хватало. Сложно было решить, какой из них бесит ее больше всего, поэтому она приступила к последовательному перечислению: если мама немедленно не уберет бабушкин тарантас с ее парковочного места, придется звонить в полицию; она потребует, чтобы полиция вскрыла замок на детской коляске, которая так и стоит внизу, пристегнутая к перилам; она сделает все, чтобы домовладелец установил на лестничных клетках видеонаблюдение, и положит конец этому безобразию, а то ходят тут всякие, вешают записки на доску объявлений, не спросясь ответственного за информационное обеспечение.

— Бритт-Мари, милая, люди не могут просто взять и установить камеры на лестнице, — вздохнула мама. — Есть такое понятие, как частная жизнь.

— Ах вот оно что! Если человеку нечего скрывать, то он не будет бояться видеонаблюдения! Разве я не права, Кент? Правда на нашей стороне, скажи, Кент. Разве я не права?

Кент что-то тихо ответил. А мама снова громко вздохнула:

— У людей есть право на неприкосновенность частной жизни. Они могут скрываться от преследований и жить под чужим именем. Существуют законы, которые регулируют такие вопросы, нельзя просто взять и…

— Какая такая частная жизнь? Что за секреты могут быть на лестничной клетке? — недоумевала Бритт-Мари.

Мама массировала виски.

— Я не говорю про секреты, Бритт-Мари, просто у человека есть право на…

Бритт-Мари, не дослушав, перекинулась на Кента:

— У кого, скажите на милость, есть секреты от соседей? Ты только послушай, Кент. Наверное, речь идет о типчике с нижнего этажа, что живет по соседству с бойцовой собакой. А, Кент, как думаешь? Понятное дело, у таких торчков есть право на неприкосновенность частной жизни, пусть торчат в тишине и спокойствии!

Кажется, никто не понял логику Бритт-Мари. Как бы то ни было, ее тираду прервал низенький мужчина с очень дружелюбным лицом. Он стоял в дверях за спиной у Альфа и стучал по косяку.

— Добрый день, я аудитор, — сказал он, приветливо улыбнувшись.

Аудитор посмотрел на Эльсу и подмигнул. Как будто у них была общая тайна. Во всяком случае, Эльсе так показалось.

Кент с начальственным видом вышел из кухни и, расставив руки так, будто собирается крутить хулахуп, смерил аудитора придирчивым взглядом.

— Ну что, как насчет кондоминиума? Почем отдадите квадратный метр? — Кент приступил к делу без лишних слов.

За ним в прихожую ворвалась Бритт-Мари.

— Как вы сюда попали? Кто вас впустил? Кент, ты запер дверь в подъезд? Дверь должна быть заперта! Я как раз об этом только что говорила, иначе кто попало сюда заходит и что попало вешает на доске объявлений! Не говоря уже о всяких наркоманах, они здесь шляются, как будто… как будто… у нас здесь притон!

— Подъезд был открыт, — приветливо сказал аудитор.

— Да-да, так что там с кондоминиумом? Почем метр? — нетерпеливо переспросил Кент.

Аудитор посмотрел на свой портфель и снова улыбнулся:

— Может быть, для начала сядем?

— Конечно, проходите, пожалуйста, — устало сказала Эльсина мама из-за спины Бритт-Мари и подтянула полы халата.

— У нас есть кофе, — радостно сообщил Леннарт.

— И печенье, — сказала Мод.

— И яичница! — крикнул с кухни Джордж.

— Извините за беспорядок, — благожелательно сказала аудитору Бритт-Мари. — В этой семье все заняты своей карьерой.

Мама владела собой и пропустила ее слова мимо ушей. Хотя и с трудом.

На полпути к кухне Бритт-Мари вдруг остановилась и, сложив руки в замок, благожелательно взглянула на Эльсу: