Багдад: Война, мир и Back in USSR

Машину нашли через полгода, да и было бы странно если бы в саддамовском Ираке, где все пронизано соглядатайством и наушничеством, кто-то в здравом уме и памяти надеялся сохранить ее в собственности или продать куда. Но на запчасти, конечно, ее разобрали прилично, так что забирать мы ее с Мишей даже не стали, да к тому же уже была готова компенсация от страховой. Но этот случай — мелочь по сравнению с тем, что было чуть раньше.

Обокрали!!!

Осенью 1989 года я собирался в долгожданную командировку с представителями Иракской Финиковой Компании в… Советский Союз!!! Редкая ситуация, согласитесь — вроде как ты гражданин СССР, а в командировку едешь к себе же на родину. В этом была и своя волнующая эмоциональность, загадочность и вполне практическая польза, ибо можно было вывезти из Ирака какие-нибудь скопившиеся за год вещи, подарки там, технику, если удастся, — и ввезти обратно обязательный для экономных совзагранработников набор продуктов(водка-хлеб-селедка) и деньги, доллары, снятые со своего законного счета во Внешэкономбанке. Деньги необходимы для конвертации и покупки нужных товаров в Кувейте, с оказией. Вот такой круговорот товаров и услуг в природе. Непросто, но привыкаешь, на советское безрыбье-то.

И надо же такому случиться, что непосредственно перед отъездом нас обокрали. В неосмотрительно открытое окно на моем втором этаже жилдома вечерком пробрался юркий пацан и облегчил мой кошелек (фигурально, ибо деньги лежали в ящичке письменного стола, в конверте, вполне традиционное ротозейство!), аж на 4 тысячи зеленых американских долларов. Могу напомнить, что именно столько стоила в 1989 году трехкомнатная кооперативная квартира в районе Юго-Запада, в Москве. Или дача в районе Хлебниково с двухэтажным домом. (Просто и то и другое мне в именно в те годы предлагали купить знакомые, поэтому и помню так отчетливо масштаб бедствия). Сказать, что был шок — ничего не сказать.

Наутро я появился в Торгпредстве, и обнаружил, что… народ со мной не разговаривает. Завидев меня, люди отходили к соседней стенке, притворяясь, что заняты разговорами, в лучшем случае кивали в приветствии, не останавливаясь для беседы. У меня было стойкое чувство, что я для них выгляжу, как прокаженный. Или как воскресший некстати, извините, покойник в доме. Причем, в Посольстве была такая же реакция: люди сторонились меня, отходили в сторону, по стеночке, по стеночке, лишь бы не встретиться взглядом, не дай бог, не ввязаться в разговор…

Там уже тоже прослышали про ночной разбой в жилдоме. Я же от людей ничего не хотел, ей-богу, я понимал, что никто не собирается мне компенсировать мои трудовые сбережения, хотя… Хотя служебная квартира, где я жил, вроде по всем нормам должна была бы охраняться, но с другой стороны никаких формальных документов на тот счет предъявить я не мог, никаких контрактов я не подписывал, обязательства сторон (меня и работодателя), как и многое другое в советское время, оставались где-то за кадром, да и по любому не могли складываться в мою пользу. К тому же деньги я ввез в Ирак (ужас!!), как и все, без таможенной декларации. Так что — было-сплыло.

Справедливости ради надо сказать, что около трети этой суммы помог компенсировать Профсоюзный комитет и кое-что собрали ужаснувшиеся масштабом финансовой трагедии сотрудники, за что им большое спасибо, а то бы я вовсе потерял веру в человечество. Потом, через полгода, лиходея нашли — оказался, действительно, мальчишкой лет 14, я ездил на суд, но ничего мне не вернули — деньги он успел передать в надежные руки.

Ни о какой компенсации со стороны заключенного тут же в зиндан малолетнего преступника речи быть не могло, он был из малоимущей семьи, да и происхождение американских дензнаков мне совсем не хотелось доказывать, хотя можно было бы, задним числом… Я и тогда и сейчас уверен, что не обошлось без своих людей в полиции или в «мухаббарат», ибо ни для кого не секрет, что за нашим домом постоянно велось наблюдение, в просторечьи «наружка», так какой тут может быть хулиган, ей-богу?

Скоро же в Союзе в России) наступили совсем другие времена, масштаб цен и стоимость дензнаков поменялись до неузнаваемости, сейчас уже сумма в 4 тысячи долларов США совсем не поражает воображение, а тогда я выходил из состояния комы почти два месяца. Мой первый финансовый кризис, вполне рукотворный, жестокий, отвратительный, состояние омерзения, бессилия, когда в душе противно в общем эмоции сегодня многим известные по приснопамятным, придуманным и настоящим кризисам последующих 20 лет, включая сегодняшний всамделишный глобальный. Но жизнь на этом ни в коем случае не кончается, усвоил я для себя, и тем самым обеспечил себе заряд оптимизма и уверенности в преодолении всех последующих кризисов того и этого тысячелетий, чего и вам, дорогие читатели, желаю.