Багровая ночь (СИ)

— Да… о да… — встал, подошёл к открывшей глаза обнажённой женщине. — Расставь ноги. Она сразу подчинилась. Карл встал над ней и выстрелил спермой на раскрытую плоть. Белые капли стекали по влажным губам, а он всё ещё бурно кончал, содрогаясь от экстаза.

— Брат, ты точно сильно её хочешь. Это уже совсем ненормально.

— Да, не могу ничего с собой поделать, — его член нисколько не обмяк, подсел к женщине, подтащил к себе и резко вошёл, трахая, как невменяемый. Волан наблюдал за ним из–под опущенных длинных ресниц, сидя в кресле с волнообразной спинкой из красного дерева.

— А я пока не хочу эту шлюху. Развлекайся, пойду, приму ванну.

Карл опять оргазмировал и отбросил несчастную, как вещь.

Женщина свернулась калачиком. Он схватил её за волосы, поднимая голову.

— Что сконфузилась как мышь? Пошла на коврик у двери. Ты не лучше собаки. Ты наша шлюха, которую мы вдвоём будем иметь, как хотим. Сейчас ты бессмертна, но пока будешь угодна нам, старайся, как можно больше, дольше просуществуешь. Покормлю завтра, когда пойму, нужно ли тебя оставлять с нами.

Она присела на колени.

— Что я должна делать?

— Всё, что скажем, а сейчас помой здесь полы. Тряпка и ведро найдёшь в погребе.

— Хорошо, а можно мне получить какую–нибудь одежду?

— Нет, у нас шлюхи не одеваются. Когда будешь стоять раком, намывая полы, вдруг мы снова тебя захотим, так чтобы никакие тряпки не мешали.

Она опустила голову и вышла из комнаты. Пошла по коридору, спустилась, нашла погреб, взяла всё что нужно, вернулась и принялась мыть.

Вскоре вошёл Волан и невольно залюбовался колыханием её грудей и движением полных ягодиц.

— Тебя эта картина не возбуждает?

— Я уже оторвался на ней, отстань, хочу почитать.

— А меня возбуждает, — снял домашний халат и подошёл к ней сзади.

Женщина вздрогнула.

— Расставь шире ноги, — полапал ляшки и вошёл во влагалище, — Двигайся сама! — ударил по ягодицам. Она начала двигать бёдрами. Он крепко держал её за талию и натягивал на себя. Комната наполнилась звуками шлепков тел.

— Как ты её трахал? Широкая, как моя лохань для купания.

— А ты сам, не мог найти в деревне девственницу?

— Так их попрятали так, что хрен найдёшь. Одни шлюхи остались.

— Я была женой, — проскулила.

— Заткнись, ты шлюха и таковой тут и будешь, — Волан схватил её за затылок и ударил о стену. Женщина упала, заливаясь кровью с виска.

— Волан, что ты сделал? Она же только помыла полы. Нельзя соблюдать чистоту?

— Плевать, сейчас регенерируется и вылежит языком, если тряпкой не сможет, — подошёл к столу, плеснул вина в бокал, выпил залпом, тоже взял книгу с золотым корешком со стеллажа и присел напротив брата.

Колин сидел возле Владиславы и наблюдал, как срастались кости, иссыхали раны, уходили синяки и кровоподтёки. Тело полностью восстановилось, и она открыла глаза. Мутный взгляд смотрел, будто мимо него, однако всё равно мог поспорить с самым лучшим нефритом.

— Кукла, ты как?

Девушка закрыла и вновь открыла глаза.

— Опять… ты опять спас меня. Зачем? Я всё равно найду способ убить себя окончательно.

Он схватил её за шею и начал душить.

— Только я решу, когда уничтожу тебя окончательно! Ты моя маленькая шлюха и только я решаю, сколько тебе существовать. Ещё раз что–то выкинешь подобное, насажу на кол, и будешь так вечно стоять у ворот моего замка, но всё равно не сдохнешь.

Она содрогнулась от этой страшной картины.

— Ты — больной садист и извращенец. Убей меня сейчас.

Колин ударил её по лицу, после ещё и ещё, и, в конечном счете, забил до кровоизлияния и потери сознания.

— Твою мать, почему эта девка такая дура? Мазохистка хренова. Сколько можно терпеть всю эту адскую боль и смерть за смертью, лишь бы не стать высококлассной моей шлюхой, — вскочил и вылетел в поисках на ком бы оторваться. Влетел в деревню, в тот же дом, где жила его любовница. Ворвался и, не дав ей опомниться, вгрызся в шею, выпивая наполовину. Взял её, как котёнка за шкирку, — вышел и полетел обратно в замок. Влетел в ту же комнату. Владислава уже приходила в себя, постанывая, избитое лицо менялось на глазах. Он приподнял ей голову и подставил кровоточащую артерию полумёртвой крестьянки. Она, не в силах, совладать с жаждой крови, высосала оставшуюся кровь и мгновенно регенерировалась. Глаза уставились на садиста. Его красота уже не нравилась ей. Она постоянно вспоминала боль, насилие, смерть. Говорить не хотелось, и просто отвернулась.

— Как тебя зовут?

— Зачем тебе моё имя?

— Ты права, шлюхе оно ни к чему, но я хочу знать.

— Владислава.

— Красивое, такое же, как ты сама. Почему ты так себя ведёшь?

— Как?

— Глупо, постоянно раздражаешь меня и вызываешь гнев.

— Потому что я не шлюха, не вещь, и не просто три дырки, в которые ты хочешь окунать член.

— Ладно, пусть так, не три, а две, третью не буду трогать. Ты этого хочешь?

— Не только.

— А чего же ещё?

— Я девушка, человек со своими мыслями, мечтами и душой.

— Ты уже никто из всего этого, а вампир, и души у тебя больше нет.

Она посмотрела на него как на умалишённого.

— Однако мой разум и мои чувства не изменились. Я также мыслю и чувствую свою душу.