Багровая ночь (СИ)

Колин пристроился и мягко вошёл. Она застонала сильнее, поглаживая его по спине, плечам, рукам, волосам. Ему так понравилось её состояние и движения рук, что он невольно простонал сам. Никогда ещё ни одна женщина не гладила его так по голове, не проводила пальчиками по губам, не сжимала спину. Ему сильно захотелось поцеловать эти стонущие влажные губы, что он наклонился и вошёл в них языком. Их языки сплелись, лаская друг друга. Губы обнимались друг с другом как руки. Он чувствовал такое впервые. Это так приятно. Намного приятнее свирепой страсти, резких, порывистых толчков, от которых жертвы кричали и рыдали. Первый поцелуй нежный, как лепестки опавшей розы и страстный, как ураган, в его столетнем существовании оторвал реальность от нереальности. «Я хочу её целовать. Хочу ласкать, чтобы она стонала от наслаждения и извивалась подо мной». Её ноги обвили его бедра, и он вошёл ещё глубже. Тут голова вампира совсем поплыла. «Она этого хочет. Ей нравится. Я приношу ей наслаждение».

Владислава застонала сильнее и замотала головой, раскидывая густые светлые волосы по подушке.

— Тебе так хорошо?

— Очень…

Это слово привело его к бурному завершению и, всё ещё содрогаясь, упёрся носом ей в шею.

— Ты…

— Что?

— Ты совсем другая.

Она продолжила играть с его кудрями, поглаживая кончиками пальцев кожу голову, стараясь не думать о том, как он её избивал.

Вампир ощущал совсем другие эмоции, нежели раньше с женщинами.

— Ты тоже можешь быть иным. Надо только захотеть. Понять, что ты был когда–то человеком.

— Я решил.

— Что? — пальцы продолжили поглаживания. Она осознала, что его никто и никогда не гладил по голове.

— Я хочу попасть с тобой в твой мир.

— Ты сможешь сдержаться от убийств людей?

— Хочу попробовать. Знаешь, меня никогда не гладили по голове. Это так необычно и очень приятно, и вообще когда сейчас я ощущал твои руки на своём теле, видел твою реакцию на секс со мной… с таким… столкнулся впервые. Ни одна женщина, а их было сотни, не вела себя так и не ласкала с такой нежностью моё тело.

— Тебе понравилось?

— Очень.

— Женщина это не шлюха. И ты когда–нибудь, надеюсь, это и сам поймёшь. Она, как цветок, если ты сорвал и смял его, он завял. А если холишь, лелеешь, поливаешь и удобряешь — расцветёт ещё краше. Я погибну, но ты будешь вечен, и очень прошу, попробуй, так отнестись к следующей женщине.

Колин закрыл ей рот пальцами.

— Не смей так говорить и даже думать. Я не хочу твоей гибели.

Она расширила глаза и улыбнулась.

— Но ты же уже знаешь, я не хочу быть шлюхой. И твои друзья уже видели меня таковой. Не могу вынести всего того что там было. Я должна уйти. Сгореть. Отпусти меня.

— Нет! — присел на край постели. — Я никогда не отпущу тебя. А о моих друзьях не думай, забудь. Они больше никогда не прикоснутся к тебе, если ты этого не хочешь.

— А ты?

— Что я?

— Ты этого хочешь?

Он внимательно посмотрел на неё, проведя взглядом по всему телу.

— Нет, не хочу. Что ты со мной сделала? Меня уже начинает трясти от злости, только от мысли, что они дотронуться до тебя. Опять увидят обнажённую. Мою маленькую «белочку». Я убью их.

— Не надо так. Они же твои друзья. Вы привыкли к такому. Просто мне всё это не приемлемо. Колин…

Он вздрогнул, услышав от неё своё имя.

— Дай мне одежду, пожалуйста.

— Идём.

Они пошли в ту же комнату, где находился шкаф с вещами сестры.

— Бери всё что хочешь.

— Мы пойдём в мой мир?

— Да.

— У нас такое не носят, и нам не стоит привлекать внимание. А вот деньги там нужны, если хочешь пойти на скачки или в тир, или на дискотеку.

— А что же тогда делать?

— Мы можем надеть эти вещи, но в моём мире сразу переодеться у меня дома. А тебе купить что–нибудь в магазине.

— Хорошо, я возьму деньги, но они же у нас тоже разные.

— А золото есть?

— Да, у меня все монеты золотые.

— Вот их и бери. Там обменяем на наши деньги.

Они оделись. Колин невольно залюбовался ею в пышном платье и маленьких алых туфлях.

— Ты так красива, — подошёл и провёл большим пальцем по нижней губе. — У меня уже встаёт. Хочу ощутить его во рту у тебя.

— Колин, и в этом тоже надо научиться сдерживаться. Ты не можешь просто постоянно трахать женщину. Это, как жажда крови, потерпи.

— Я никогда не терпел, шлюхи на то и есть шлюхи, — огрызнулся.

— Жаль, что ты так ничего и не понял. Я — не шлюха, — она направилась к окну, распахнула и приготовилась снимать кулон. Вампир в последний момент осознал, что она делает и метнулся к ней, перехватил руку и захлопнул окно.

— Что ты делаешь?

— То же что и в последнее время здесь, хочу умереть по–настоящему.

Он, не понимая, что им движет, прижал её к себе и начал повторять то, что она делала с ним недавно: гладить по голове. Владислава упёрлась носом в его грудь и разрыдалась.

— Твою мать, никогда больше не пугай меня так.

— Я не хотела тебя напугать? Я хотела умереть, — продолжила всхлипывать.

Он поднял её мокрое от слёз лицо, держа за подбородок.