Багровая полночь. Слухач. Начало истории

Слова давались тяжело. Горло моментально пересохло. Язык не ворочался, прилипая к небу.

— Прости меня пожалуйста, что не сумел уберечь детей от недремлющего ока «Системы»! Прости, что не оказался рядом, когда тебя так нужна была моя помощь! Во всем виноват только я один. Мне нет оправдания и прощения.

«Верной жене от друзей», «Любящей матери, от родственников». Последняя развивающаяся на ветру ленточка с надписью однозначно принадлежала дяде Саши и его семье. Он всегда был и есть нашим единственным не кровным родственником. Что бы мы не просили, что бы ни спрашивали, он всегда находил возможности ответить нам и решить любую задачу. Он давно перестал быть простым другом, перейдя в намного близкие семейные отношения.

А вот первая ленточка вероятнее всего принадлежала Илье и Полине. Кроме них, другие друзья у нас отсутствовали, да и не хотелось заводить кого еще. Мы жили своим семейным миром никого не трогая и не вмешиваясь ни к кому с указаниями и поучениями.

Ветер принес новую порцию воздуха, отчего я глубоко вздохнул и закрыл глаза.

— Даю тебе обещание вернуть детей во что бы то ни стало. Я уверен в своих силах и знаю, что справлюсь. А ты… помолись там за меня Боженьке и… прости еще раз за все, что произошло. Бес попутал в тот вечер выпить лишнего — вот и результат. Поплатился за собственную ошибку! Прости, ради всего святого на свете!

— Она-то тебя простит, а ты сам простишь себя?

Голос исходил из-за спины и принадлежал женщине. Медленно обернувшись, я увидел стоящую неподалеку бабулю, лет восьмидесяти. Она добродушно смотрела на меня, а ее голова слегка подрагивала.

— Так что, сам-то сможешь жить с таким грузом?

Как она здесь оказалась было неясно. С одной стороны вся местность просматривалась и подойти незамеченным становилось не реально. С другой стороны я мог и отвлечься от происходящего кругом. Поэтому не удивительно, что бабуля смогла подойти так близко.

На женщине был платочек, старенький плащ и резиновые сапоги. Опиралась она о простенькую деревянную клюку. Взгляд ее добродушных глаз успокаивал внутренний трепет, горечь утраты и разгорающуюся злость на окружающий мир… всю эту чертову «Систему», способную поглотить любую семью, прогнать через свою мясорубку и выплюнуть остатки, как и случилось в моей ситуации.

— Так что молчишь или оглох? Молод чтобы слух терять. Он, ох как еще пригодится.

Она села на край скамеечки и посмотрела на фотографию Марины.

— Красивая.

— Правы вы, Бабушка, придется жить с таким грузом!

— Ох и мучаются с такими непонятливыми бедные жены. Зачем тебе с таким грузом жить, если батюшка существует? Сходи к нему, покайся, причастись, расскажи, что на сердце лежит! Бог-то Он все видит и сейчас на тебя смотрит, а на прямую сказать не может. Не достоин ты, чтобы напрямую с Ним общаться. Вот исполни все как нужно — глядишь и счастье придет. Православный человек без причастия да покаяния кем будет? Вот именно что никем. Не гневи Бога! Таинства они для того и существуют, чтобы с духовным своим миром в ладу жить, а у тебя чертей за спиной полчища. Как от них избавиться не имея благословения и прощения Божьего? То-то и оно, что никак. А вот верующему, отдающему свою душу Спасителю проще-простого обратить на себя взор Всевышнего. Ты Ему молишься, каешься, а Он тебе во всем помогает, способствует и ведет в царствие небесное, а не в гиену огненную.

— Так ведь говорят, что нет больше истинных храмов с батюшками-настоятелями. Машины все заменили: и храм, и иконы, и свечи, и молитвы даже.

— Говорят — кур доят, а как пошли, то ничего и не нашли. Вот и ты ищи! Ищи, милок спасение своей души и встречи с Богом!

Глубоко вздохнув и осмотрев старушку, я перевел взгляд на фотографию Марины. Происходила какая-то нелепая ситуация. Бабуля, как всеведущий пастырь рассказывает о приобщении к Богу. Нет, конечно в Него я веровал безоговорочно, но чтобы участвовать в таинствах как-то мыслей не было. В тюрьму, где я сидел время от времени приходил священник, но мне с ним никак не удавалось встретиться: то в одиночку за какую провинность посадят, то отправят назад в камеру, то наоборот, в другую переведут. В общем на зоне не суждено было открыть душу батюшке. Здесь же все завертелось, закрутилось, да и, как оказалось, не к кому стало подходить. Священников репрессировали. Храмы закрыли.

— Вот так оно всегда происходит, — продолжала старушка. — Он ждет, а заблудшие души не идут, хоть кол на голове теши. Потом, значит, сидят и удивляются почему так плохо и нет спасения? А что ты сам сделал для этого спасения? Бог всегда руки помощи протягивает и ждет, а то, что через терни к Нему идти придется, так как же без жертвы? Всегда чем-то жертвовать приходится: временем, силами, сном… у кого что имеется.

— Вам, бабушка, в свое время в ораторы бы идти — цены бы вам не было!

— А она красивая, — не слушая меня, не замолкала женщина. — Рядом с Богом сейчас стоит, на тебя смотрит, руки тебе тянет, а ты и ухом не кажешь. Уши свои береги, потом добрым словом меня помянешь!