Багровая полночь. Слухач. Начало истории

— Это нейтральный номер, для встреч. Его не отследят. Все предусмотрено. Как надоест бегать и махать мачете — звони. Нам нужны такие как ты!

— Ага, премного благодарен. Так я пойду?

— Иди.

Спрятав бумажку, я бочком добрался до своей сумки и перекинул ее через плечо.

— Через пять минут здесь будут дроны, — сказал один из четверки. — Уходим, живо!

Команда единовременно развернулась и бегом бросилась к стоящему вдалеке «УАЗику». Взревел мотор и, подняв клубы дыма, он скрылся за пределами видимости.

Подойдя к Олегу, я прочитал над ним «Отче Наш» и закрыв его устремленные в небо глаза, бегом отправился своей дорогой. Маршрут давно сформировался в голове. Пора было навестить Кирилла Антоновича.

Городской транспорт уже начал свою работу. В общем, я понял, что время вируса — удобный предлог чтобы нацепить на себя перчатки, маску, очки и разгуливать по городу не привлекая к себе внимания, так как все выглядят так, как сам и не обращают на тебя совершенно никакого внимания. Хоть сейчас заходи в банк и грабь его. Очень удобно. Думаю, кое-где подобное уже и произошло. Прост это не афишируется в массах, а оседает на столах в виде очередного дела у представителей правопорядка.

Где жил Кирилл Антонович я знал и надеялся на то, что за эти прошедшие десять лет он не изменил свое место жительства.

Когда-то мы с ним неплохо ладили. После контракта в отделе специального назначения и удачно выполненной, совместно с братом, одной уникальной миссии, я попал под его начало и исправно служил несколько лет, пока вышестоящее руководство не сослало меня на неожиданную пенсию (даже по меркам военного). А потом произошла не очень красивая ситуация с празднованием нового года и ложное обвинение в «убийстве двух и более лиц в состоянии алкогольного опьянения». Смешнее не придумаешь. Только смеялся в этот раз не я, а прокурор. Кстати, к нему тоже не мешало бы забежать и разобраться что к чему, расставив все по своим местам.

Тогда директор ФСБ отвернулся от меня и жизнь моментально поменяла свой цвет на черный. Я не винил его. Каждый держался своего места и над ним, естественно, стояло свое руководство, которому не понравилось бы что их подчиненный помогает преступнику, пусть и по ложному обвинению. Кирилл утер руки и отказался от своего бывшего пенсионера-солдата.

По своей работе я часто сталкивался с людьми, попавшими в подобную ситуацию, но тогда, имея слишком легкомысленное представление о таких скрытых делишках, зависящих от власти и влияния я зачастую проходил мимо. А зря. Следовало хоть раз разобраться в чьем-либо деле, что в последствии не повадно оказалось бы попасть в подобную ситуацию.

Все равно много неясностей окружало мою семью и я во что бы то ни стало решил разобраться с этим, выдавив из Кирилла все, что только можно.

Я знал, что просто так к нему нельзя было подступиться. Следовало все изначально продумать до мелочей, чтобы потом не попасть в очередную ситуацию. Как всегда мои следующие действия упирались во время, которого катастрофически не хватало. Можно сказать оно работало против меня. Нужно было кому-то сбросить надоевшую сумку, переодеться, помыться, да и поесть в конце концов. И тут я вспомнил про записку, написанную смотрящим — Захаром и переданную мне еще там, в тюрьме, в прошлой десятилетней жизни.

Выйдя на медгородке, я повременил с Кириллом, а свернув во дворы, уселся на одиноко стоящую лавку и достал из спортивной сумки помятый листок бумаги.

Пах он самокруткой — настоящим, выращенным в хороших условиях, табаком и салом. Захар часто говорил, что сам он из деревни, что в двадцати километрах от Рудни и там, на его земле имеется хозяйство, где и выращивают сальных свинюшек.