Багровый берег (ЛП)

Констанс так ничего и не сказала; она почти не слушала. Она почувствовала, как ее сердце ускорило ритм, а в груди стало тесно. Во всем ее теле появилось ощущение покалывания. Рука Пендергаста, все еще лежавшая поверх ее ладони, казалась обжигающей. Внутри Констанс Грин словно взорвалась буря эмоций. Почти не зная, что она делает — как будто кто-то другой управлял ее движениями — она вырвала свою руку из-под ладони Пендергаста, а затем положила ее поверх его. Медленно, сознательно, она подняла его руку с покрывала и положила ее на свое колено.

Пендергаст оцепенел. Он неотрывно следил за ее взглядом, в то время как свет камина, отражался в сверкающих серебристых осколках его глаз.

Медленно и совершенно сознательно она начала направлять его руку вверх под юбку своего платья.

Время застыло в неподвижности. А затем он набросился на нее с такой внезапностью, что его бокал разбился об пол, разлетевшись на тысячу осколков. Одна рука сжала внутреннюю сторону ее бедра, в то время как другая с такой силой рванула лиф ее платья, что отлетели пуговицы. Его губы обрушились на ее... а затем, с такой же внезапностью, он отступил. Еще до того, как она смогла осознать, что происходит, он плавно поднялся с кровати. Теперь, почему-то, он начал слегка подрагивающими руками осколки своего разбитого бокала и бросать их в корзину для мусора. Констанс просто продолжала смотреть на него, не двигаясь, ошеломленная и неспособная ни о чем думать.

— Мне ужасно жаль, Констанс, — наконец, в тишине раздался его голос. — Кажется, я порвал твое платье.

Она все еще не могла найти слов.

— Ты должна понять. Я мужчина, а ты женщина... Я испытываю к тебе глубокую привязанность и влечение, гораздо сильнее, чем к какой-либо другой живой душе... — объяснял он, продолжая поднимать осколки.

Наконец-то и она обрела голос.

— Прекрати суетиться.

Он замер, стоя между столом и затухающим камином. Его лицо раскраснелось.

— Я чувствую, что особый характер наших отношений препятствует любым проявлениям чувств, которые мы можем...

— Заткнись.

Он замолчал и остался стоять, глядя на нее.

Констанс поднялась. Сначала она почувствовала замешательство, затем смущение и, наконец, унижение и гнев. Она смотрела на него, а ее тело сотрясала дрожь.

— Констанс?

Внезапным, резким движением руки она смахнула со стола другой стакан, разбив его о камин.

— Собери и этот тоже, почему бы и нет?

Затем она развернулась, направилась к двери и распахнула ее настежь.

— Подожди! — крикнул Пендергаст ей вслед. — Не уходи…

Но остальная часть фразы оборвалась в тот момент, когда она резко захлопнула дверь и сбежала вниз по лестнице, направляясь в свою комнату.

42

Персиваль Лейк посмотрел в окно, которое выходило на обрыв над раскинувшейся внизу бушующей Атлантикой. Казалось, что начинается настоящий ураган. Каждый оборот луча маяка озарял мимолетным сиянием далекие дюны и океан, освещал белые набегающие буруны, которые с грохотом обрушивались на пляж. Дом оказался обесточен, но маяк был оборудован собственным аварийным генератором, установленным службой береговой охраны, что позволяло ему работать независимо от погоды.

Он отвернулся от окна и посмотрел на Кэрол, на которую падал свет последних свечей, расставленных вдоль каминной полки и на столах в гостиной, что в сочетании с теплым мерцанием огня в массивном каменном очаге придавало комнате изысканную атмосферу. Веерные отключения энергии были частым явлением в этом регионе, и Лейк даже наслаждался ими... если они не длились слишком долго.

Кэрол выпрямилась. Она казалась нервной и взвинченной последние несколько дней, но теперь снова вернулась к своему обычному настроению.

— Я так люблю свечи, — сказала она.

Лейк подошел и обнял ее.

— У меня есть одна мысль. Особенная мысль.

— Я знаю, о чем все твои «особенные мысли», — сказала она, игриво толкнув его локтем.

— Возможно, что эта — совсем другая. Пойдем со мной, — он поднял подсвечник со свечой и, ведя Кэрол за руку, направился к двери подвала. — Пошли.

Он повел ее вниз по узкой лестнице. Ниже уровня пола звук шторма стал приглушенным, а скрип балок старого дома сделался громче.

— Что ты задумал? — спросила она.

— Сама увидишь.

Он проследовал по коридору мимо своей скульптурной мастерской, направившись в самую старую часть подвала. Здесь все еще царил беспорядок после кражи, полки, на которых должны были располагаться бутылки, лежали на полу, в окружении осколков стекла и запаха вина. Ниша, которую обнаружил Пендергаст, все еще оставалась открытой, зияя проржавевшими цепями, висящими внутри. Подумать только, что все его драгоценные бутылки сейчас лежат на дне океана! Он миновал пустые полки и подошел к деревянному футляру «Шато О-Бракиланж».

— Подержи.

Он отдал ей свечу, а затем наклонился и снял крышку. Бутылки располагались в деревянных держателях. Один держатель был пуст: именно эту бутылку он отдал Пендергасту. Потянувшись, он схватил другую и поднял ее.

— Поскольку я и так вскрыл футляр, давай выпьем эту бутылку.

— Ты серьезно? Разве оно не стоит приблизительно десять тысяч долларов?