Багровый снег

Эвакуация города была поручена генералу Маркову. Казалось, что в ту мартовскую ночь Ростов вымер. Темны были его окна, тихи улицы, и лишь ветер носил по ним пыль и снег. И только центральная улица продолжала жить. То там, то здесь мелькала высокая белая папаха Сергея Леонидовича, слышался его резковатый, громкий голос, перекрывавший шум собравшихся войск и гул редких выстрелов, отдававший команды, распекавший кого-то, отпускавший свои никогда не иссякающие шутки, что прибавляли бодрости людям. Энергичный, стремительный, уверенный в себе, он, кажется, ни секунды не мог оставаться на одном месте. Он весь был само движение, «сплошной порыв без перерыва», как метко окрестили его. И лихорадочность этих часов была естественным для него состоянием. В октябре Пятнадцатого года 4-я стрелковая дивизия в районе Чарторыйска, прорвала фронт противника на протяжении восемнадцати верст и на двадцать с лишним верст вглубь. Не имея резервов, Брусилов не решался снять войска с другого фронта, чтобы использовать этот прорыв. Между тем, противник бросил против «железной» все свои резервы. Не теряющий бодрости, Марков, бывший в авангарде, докладывал по телефону командиру дивизии Деникину: «Очень оригинальное положение. Веду бой на все четыре стороны света. Так трудно, что даже весело стало!» В этих словах был весь Сергей Леонидович, прозванный «богом войны». Очутись он, свято чтущий суворовские заветы, постигший суворовскую науку побеждать, в золотом веке Екатерины, то, должно быть, стяжал себе славу, сравнимую со славой многих тогдашних полководцев. Но, как сказал поэт, «плохая им досталась доля», и теперь этот блестящий командир должен был использовать свой военный талант в усобной войне, в которой даже победа неизбежно горчит.

Армия уходила поспешно, эвакуация не была подготовлена должным образом. Кто-то стал грузить пулемёты на грузовые машины. Тотчас из тьмы возникла вездесущая фигура Маркова:

– Какого чёрта?! Это еще что? Вы с ума сошли? Ведь я сказал, что у нас нет бензина! Перегрузить на лошадей! А автомобили взорвать!

– Ваше превосходительство, достать лошадей и повозок невозможно, – виновато произнёс кто-то.

– Чушь! – жёстко ответил Марков и, подойдя к пожарному сигналу, прикрепленному к столбу, ударом разбил стекло. Не прошло и четверти часа, как примчалась пожарная команда.

– Стой! – приказал Сергей Леонидович. – Распрячь лошадей!

– Но ваше превосходительство, это невозможно! – запротестовал бранд-майор. – В городе может начаться пожар и…

– Без вас потушат! Распрячь лошадей, я сказал!

Лошади были распряжены, а пожарные стали в строй пулеметной команды Первого офицерского батальона…

Так, вьюжной февральской ночью, год спустя после тысячекратно проклятой революции, начался Поход. Поход тысяч отчаянных против бесчисленных полчищ. Поход тысяч не сдавшихся, готовых принести себя в жертву во имя грядущей России.

Несмотря на всю горечь, гордость наполняла сердце поручика Вигеля. Гордость – быть в числе этих тысяч. Идти в последний, может статься, поход бок о бок с такими вождями, как Корнилов, Марков, Деникин, такими героями, как Кутепов и Тимановский… Мальчишки юнкера и кадеты ликовали, предвкушая предстоящий бой. Взбодрился и Николай, радуясь, что у Похода явилась конечная цель, что не придётся скрываться от красных бандитов в зимовниках. Дело всегда предпочтительнее пустому ожиданию. А хороший бой – губительному для духа сидению в окопах.

Да и погода наудачу установилась. День выдался слегка морозным и ясным. Солнце припекало уже по-весеннему, и время от времени дул слабый ветерок. Добровольцы шли бодро, слышались разговоры, шутки, смех. Вдоль строя проскакал Верховный с несколькими текинцами, с трёхцветным полотнищем российского флага, развевающимся на ветру. Все взоры устремились вслед генералу, и грянул под высоким синим небом марш Корниловского полка:

Пусть вокруг одно глумленье,

Клевета и гнет

Нас, Корниловцев, презренье

черни не убьет.

Вперед, на бой, вперед на бой, кровавый бой.

Верим мы: близка развязка

С чарами врага,

Упадет с очей повязка

У России, да!

Вперед, на бой, вперед на бой, кровавый бой.

Русь поймет, кто ей изменник,

В чем ее недуг,

И что в Быхове не пленник

Был, а – верный друг.

Вперед, на бой, вперед на бой, кровавый бой.

За Россию и свободу

Если в бой зовут,

То Корниловцы и в воду,

И в огонь пойдут.

Вперед, на бой, вперед на бой, кровавый бой.

Село Лежанка простиралась в низине. Бескрайняя равнина на подступах к ней гребнем вздымалась вверх. Эту возвышенность от селенья отделяла небольшая, заболоченная речушка Средний Егорлык, перегороженная плотиной с дамбой, находившейся чуть западнее, возле кирпичного завода. Позади селения также наблюдалась возвышенность, поросшая деревьями и кустарником. Едва Добровольцы стали подниматься на гребень, с которого, как на ладони, прекрасно просматривалась лежащая внизу местность, как со стороны селения раздались орудийные выстрелы. Немедленно была определена стратегия: Офицерский полк атаковал противника в лоб, Корниловцы – в районе дамбы, левый фланг достался партизанам генерала Богаевского.