Багульник

В жизни Алеши началась новая пора. Все дальше в прошлое уходили грустные думы, все больше волновали завтрашние заботы. Среди новых друзей лишь один Митрофан Клыков одно время был особенно ему близок. Может быть, потому, что Клыков тоже воспитывался в детском доме, схожая судьба быстро сблизила их. Правда, Берестову не нравилось, что Митрофан, считая себя подкидышем, не только не тосковал о семье, а, наоборот, гордился, что знать не знает и ведать не ведает ни отца, ни мать и ни за какие их возможные грешки не ответствен. Митрофан вымахал высоким, здоровым детиной с выпуклой грудью, широкими плечами и длинными руками. Некрупная голова его с жесткими, коротко подстриженными под бокс волосами не соответствовала росту и неладно сидела на длинной жилистой шее.

Митрофан Клыков, кстати сказать, пописывал рассказики и приносил их в редакцию газеты к Василию Садыменко. Последний, обнаружив у Клыкова зачатки таланта, подарил ему свою книжку "Банзай" с надписью: "Овладевай, брат, работай над собой идейно и творчески!" А когда Садыменко напечатал в газете первый рассказ Клыкова "Восход над сопкой", Митрофан счел его своим благодетелем и услужливо раздобыл для Садыменко некий материалец, на Ефима Самойловича Голубкина, профессора кафедры кожных болезней.

- Ты, Алешка, с Зиной Голубкиной того... полегче... - предупреждал после этого Митрофан Берестова.

- Ты это о чем? - с изумлением спросил Берестов.

- А о том самом... Мое дело предупредить, а твое думать - ты уже не маленький! Разве не читал газету?

- Все это ложь! - вспылил Алеша. - Ефим Самойлович уважаемый человек. Он больше двадцати лет работает в институте. Ничего, разберутся...

- Как бы не так...

- Лучше уйди, Митрофан, не лезь в душу. Без тебя тошно...

- Ха, ему тошно! С чего бы это?

- А с того, что ты подлец и клеветник. Сам работаешь на кафедре у Голубкина и сам же клевещешь на своего учителя.

- Докажи! - воскликнул Митрофан.

- Чего доказывать, все об этом знают... Мне Зина говорила.

- Ха, Зина! Она меня ненавидит, вот и говорит!

И тогда Берестов, который давно собирался сказать об этом Клыкову, воскликнул:

- Я тоже ненавижу тебя!

А было Алеше тошно оттого, что, когда он накануне пригласил Зину Голубкину в театр, она заявила:

- Никогда и никуда я с тобой не пойду. Прошу тебя, забудь, что я существую...

- Зина, что случилось?

- С дружком Клыкова я не хочу знаться. Понял?

- Какой он мне друг! - воскликнул Берестов. - Я Митрофану морду набью!

Когда Алеша, получив назначение, уезжал из города, он пробовал говорить с Зиной, звал ее с собой, но она и слушать ничего не хотела. Так они и разъехались: Алеша - в Агур, Зина - на Камчатку. А Митрофан Клыков, как и следовало ожидать, остался в аспирантуре. Тут, говорили, руку приложил Садыменко.

Алеша Берестов уже из Агура отправил несколько писем Зине, она ответила всего одним коротким письмом, которое кончалось вопросом: "Ты еще не влюбился в Ургалову? Она, я слышала, очень недурна собой".

Алеша уловил в этих словах нотку ревности и почему-то подумал, что еще не все потеряно...

5

- Ты только смотри, Юрка, какой он, Алеша, молодец! - воскликнула Ольга, когда уже на седьмой день после их приезда в Ленинград пришло авиаписьмо от Берестова.

Ольга быстро разорвала конверт и стала читать.

- Особенных новостей, понятно, нет, - сказала она, положив письмо на стол. - Была одна пустяковая операция. - И, повернувшись к Юрию, добавил: - И представь себе, Катюша ему ассистировала. Удивительно!

Юрию, видимо, это было неинтересно, и он сказал:

- Оля, давай хотя бы в Ленинграде, на время отпуска забудем Агур. Всю дорогу ты только и говорила о нем, и здесь тоже...

- А ты почему-то не читаешь Алешиного письма?

- Зачем читать, если ты мне все рассказала?

- Нет, не все! Там еще и про охоту на рябчиков есть.

- Как, нынче рябчики?

Ольга резким движением придвинула к нему письмо:

- Читай, узнаешь!

Он нехотя взял письмо и стал быстро пробегать его глазами.

- Верно, про рябчиков тоже написано. - И оба они засмеялись. - Что-то долго нет Натальи Ивановны с Клавушкой? - спросил он, решив сразу переменить тему разговора. - Льет дождь, а они гуляют.

- Где-нибудь стоят, пережидают, пока кончится дождь. Юра, а не сходить ли нам к Тороповым?

- Пожалуй, надо сходить, - согласился Юрий. - Правда, тяжело будет и им и нам...

- Нет, Юра, необходимо сходить. Узнаем заодно, где Николай, на Сахалине или на Камчатке. Может быть, у них есть его адрес.

- Сомневаюсь!

- Почему?

- Он не очень-то дружил с тещей.

- Ничего, горе сближает людей, - печально вздохнув, сказала Ольга. Ты знаешь, когда я думаю о Клаве, мне кажется, что и мы с тобой, Юра, немного виноваты.

- В чем же наша вина, Оля?

- Мы как-то были в стороне от них.

- Почему? Ведь Клава к тебе приезжала и, как мне помнится, ты ей не советовала ехать в Ленинград.

Ольга промолчала. Лицо ее стало задумчивым, на лбу собрались морщинки. Она вспомнила тот день, когда Клава в последний раз приезжала из Мая-Дату.