Байки деда Игната

— Ось от старых людэй я чув, — говаривал дед Игнат, — шо в дюжедавнюю старовыну царь, як выходил до людей, то одаривал всех казной-гришмы. Дескать, брал из шапки пригоршнями золотые червонцы, да кидал в народ. Этого, отмечал дед, в Катеринодаре не было — «чого не було, того не було». А жаль! Оно для казны разор малый, а людям в радость. По рассказам, если какую монету никто не ловил на лету, то она, упав на землю, тут же расщеплялся на полтинники. А если такой полтинник никто не успел схватить, то он рассыпался на маленькие серебряные пятачки-орлячки. И было их несметное количество — «як пчел»! Дед Игнат уверял, что у него долго хранился такой серебряный пятачок-орлячок, но он не знает, куда он подевался…

А столы с угощениями стояли через всю Красную улицу, от станции Черноморки до Войскового храма. И чего только на тех столах не было: и сулеи с заморскими винами, и жбанчики с наливками и настойками, и водки самого разного сорта, и горилка с перцем и кореньями. Сало с прожилками лежало шматками, толстенное — в две-три четверти. Всякое жареное, вареное, пареное. Бараны и быки — целиковые, свинячьи головы и оленьи туши… И еще там стояли сахарные головы, и навалом — печатные пряники разного фасона, пироги, «пирижечки», маленькие бочоночки с медами, и невеликие «шаплыки» со «взваром» и иными запивками. Вот уж впрямь: всякие ковбасы и царские вытребасы…

Но главной красой торжественного стола были длинные, как бревна, краснюки-осетры, сваренные в трех, а то и в пяти казанах, в ноздрях — всякая приправная трава, а вместо очей — соленые лимоны с сахаром, а может, с медом — солено-кислые, сладкие, только что не горькие.

Станичники расположились за тем длинным царским столом по юртам — каждый юрт со своим атаманом. И перед каждым гостем — большая салфетка, на ней орляная стопка и две миски — большая и маленькая, столовый нож и вилка. Все из серебра и с царскими знаками. После трапезы каждый сложил свой прибор в салфетку, завязал ее углы и взял с собой — на вечную благодарную память, чтобы потом показывать детям и внукам и прочим близким и дальним, и тем, кто не сподобился чести застольничать не в вонючем духане с гнилозубыми случайными ярыжками, а с самим Белым царем — хотите верьте, хотите — не верьте, дело ваше…

Первую чарку царь-батюшка поднял за славное Кубанское казачье войско, и его слова тихим шепотом передали до другого конца стола — тем, кто по дальности не мог услышать сладчайшую царскую речь. И сразу же грянул стопушечный салют, в грохоте которого и пошла соколом та первая чарка в утробы очумелых от счастья почтенных гостей-казачков.

Потом пошло-поехало: чокались за здравие самого Белого царя-батюшки, за его августейшее семейство, за наследника — атамана всех на свете казаков, за державу нашу православную, за отцов-атаманов…

Куда потом делся надежа-царь, наш Касьян не уследил. Может, он тут же, с того застолья, вознесся в святой город Петербург, а может, подвыпив, потихоньку отошел почивать в уготованные для него покои. Пир же за царским столом продолжался три дня и три ночи. Стас Очерет сказал станичникам, что раньше трех суток пить «стремянную отвальную» недостойно. «Пока нэ зъйимо ось цю свынячу голову — до дому нэ помандруемо (т. е., отправимся)!» — заявил он. А до той свиной головы дело дошло не скоро — закусок самых необыкновенных и интересных было «до бисового батька», и когда под конец вспомнили о голове, ее на месте не оказалось — «мошка спряла», а скорее всего утащили крутившиеся возле хмельных казаков прихлебатели из войсковой канцелярии, помощники и подносчики, всякие смотрители и устроители. Очерет махнул рукой: «чи мы не бачили свинячей головы, хай ей будэ лыхо! Та мы дома не такую сварим! Хлопцы, наливайте по последний, выпьем ще раз, а може не раз, выпьем по полной, бо век наш недолгий! Царствуй на славу, наш царь православный!».

Так и закончились всякие торжества по встрече Белого царя, императора Всероссийского на благодатной земле нашей. Событие знаменательное, сказочное, о котором долго «балакала» вся Кубань.

— Шож, — вздыхал дед Игнат, — полыхнув, як зирка (звездочка) средь темной ночи, та и нема. Був, чин не був?.. А може це сон, абож мрия (т. е. мечта)? Так-таки — був: люди брехать не станут…

БАЙКА ПЯТНАДЦАТАЯ,

про «водопхай», благодатные травы и овощи, про борщ — Царь-еду, а также про «бикет», что умным дуракам