Баламутки

– Неправда! – личико Семы моментально превратилось в трагическую маску. – Я вообще не склонен к девиантному поведению. У меня очень хорошо развиты лобные доли и самоконтроль.

– Пожалуйста, сохраняйте тишину, – напомнила смотрительница сада, до этого момента явно пребывающая в тихом ступоре.

– Мы уже уходим, – пробормотал Никита, оттаскивая Таню к выходу.

– Да, уходим! – заголосила девочка. – Уходим. Мне тут все равно не нравится.

Я и Сема поспешили за ними.

Когда мы вышли на улицу, дети почти сразу растеряли боевой задор. Никита тут же заставил отпрысков извиниться друг перед другом. Они еще немного потолкались, но таки пришли к согласию. После чего Танька злобно сверкнула глазами в мою сторону, мол, получи! Фиг тебе, а не съемка. Само собой, я сделала вид, что ничего не заметила.

– Перекусим? – устало спросил Никита, поднимая глаза на меня.

– А эта что, с нами пойдет? – Танькин палец больно воткнулся мне в ногу.

– Не эта, а Катя. И что это вообще за тон? – губы мужчины слегка дрогнули, а брови сошлись на переносице. – И да! Катя пойдет с нами, потому что я ее пригласил.

– В таком случае я объявляю голодовку, – личико девочки выражало самые серьезные намерения.

– Отлично! – кивнул Никита. – Нам больше вкусняшек достанется.

– Вот значит как? – Танька смерила меня ненавидящим взглядом, после чего растянулась на асфальте. – Тогда я вообще никуда не пойду.

– Так! Это что еще за номер?

– Выбирай: или она, или я! – заявила Танька, поглядывая на отца с неприкрытым ехидством.

– Я лучше пойду, – пробормотала я, пятясь назад.

– Вот еще! – Никита схватил меня за руку и притянул к себе.

– Не хочу быть причиной конфликта, – замямлила я.

Орлов даже не посмотрел в мою сторону, его взгляд был сосредоточен на лице дочери.

– Я выбираю свободу и не позволю никому мною командовать, – процедил мужчина почти по слогам. – Так что мы с Катей идем обедать, а ты можешь лежать здесь хоть до вечера.

– Что? – девчонка явно ничего подобного не ожидала. – То есть пусть меня похитят бандиты, тебе все равно?

– Нет, не все равно. Если тебя таки похитят, я напишу заявление в полиции.

– Ну вообще! – искренне возмутилась Танька. – Надо на тебя бабушке нажаловаться.

– Можешь делать все, что захочешь, – сказал Никита и, взяв меня за руку, быстро зашагал в сторону набережной. Сема покорно засеменил следом.

Да уж! Ничего так денек выдался.

Меньше всего мне хотелось испортить чьи-то отношения. Потому шагов через двадцать я заставила Никиту остановиться:

– Нет! Так нельзя. Вдруг с Таней и правда что-то случится?

В лице мужчины не было ни кровинки.

– Я и сам боюсь, – произнес Орлов, глядя на меня виновато. – Но ведь нельзя поощрять истерические припадки.

– Нельзя! – подтвердила я.

– И что же делать?

– Может, тут постоим, подождем, когда она остынет?

– Вон, кстати, лавочка, – пробормотал Сема, показывая куда-то в сторону.

Мы, недолго думая, уселись на предложенной скамье и замерли в ожидании. Танька послала нам взгляд полный негодования, но продолжила лежать на асфальте.

– Может, мороженого? – предложил Сема.

Никита сунул ему крупную купюру, и мальчик убежал в ближайший ларек.

– Вот такие у меня дети, – произнес Орлов таким тоном, словно извинялся.

– Я в детстве тоже не подарок была, – призналась я, слегка смущаясь. – По крайней мере, мама так говорит.

– Ни за что не поверю, – Никита глянул на меня с улыбкой. – Мне кажется, ты была милой, спокойной девочкой.

– Однажды я пустила мамину любимую юбку на аппликацию.

– Ничего себе!

– Ага, – кивнула я. – Мне просто нужна была ткань алого цвета, а в доме кроме той юбки не было ничего красного. А вы каким в детстве были?

– Давай уже на ты? – чуть нахмурился Никита. – К чему все эти церемонии?

Я кивнула:

– Хорошо. Каким был ты?

Он ненадолго задумался, а потом чуть повеселел:

– Однажды я специально разбил сразу три градусника, чтобы поиграть с ртутью.

– Какой ужас!

– Ага! Бабушку чуть удар не хватил, когда она увидела. Как не странно, мое здоровье ничуть от этой шалости не пострадало.

– Хорошо! – искренне обрадовалась я.

Он покачал головой:

– Но своим детям я намеренно купил градусник электронный.

– И правильно.

Наши взгляды встретились, и по моей спине почему-то побежали мурашки.

– Держите! – это Сема подоспел с мороженым.

Мы набросились на него с жадностью (на мороженое, не на Сему!), и Танька буквально позеленела от зависти.

– Не надоело валяться? – окликнул ее Никита, с трудом пряча усмешку.

Она сложила руки на груди и отвернулась. Многочисленные прохожие оглядывали девочку с недоумением, а пара сердобольных бабушек даже пыталась помочь ей встать. Вот только Танька быстро отбила у них охоту приставать к бедным деточкам, ввернув в речь такие слова, от которых даже я покраснела.

После мороженого Сема притащил всем попкорн, потом мы пили газировку, а еще чуть позже я и Никита немного постреляли в ближайшем тире и даже выиграли там маленький брелок. Наконец Танька поднялась с дороги и, кое-как отряхнувшись, подошла к нам.

– Пап, я есть хочу.

– Замечательно! – кивнул он, и в этот момент у него зазвонил телефон. – Бабушка! – пояснил Никита и сразу ответил на звонок.