Балаустион

– Доказательств никаких, – прервал его Коршун. – Историю афиненка с чистой душой назовут бредом сивого мерина, а этот труп… что он доказывает, кроме того, что в Спарте стало одним замухрышкой меньше?

– Погоди, Лих, – поднял ладонь царевич. – Пусть Ион договорит. Что ты предлагаешь? Пойти к Эвдамиду?

Пирр избегал называть давнего противника царем.

– Ха-ха-ха! – зашелся Феникс. – Ставлю свой застиранный до дыр старый плащ, что Колченогий еще и пеню нам впаяет за убийство!

– Кроме того, совсем не исключено, что эта ночная пташка окажется из людей царя, – мрачно добавил Тисамен.

– Или Рыжего, – кивнул Леонтиск.

– Я хотел послушать Иона, – рыкнул на разошедшихся товарищей Пирр. – Заткнитесь, пусть наш умник скажет.

– Необходимо, я полагаю, официально обратиться к одному из эфоров, – прокашлявшись, произнес Ион. Его щеки запылали – неизвестно, от двусмысленной похвалы царевича, или от сконцентрированного на нем внимания. – Даже если нам сразу не поверят, перспектива все равно позитивна: проблема будет объявлена, и мы получим моральное право защищаться…

– И убивать незваных ночных визитеров, – в задумчивости добавил Пирр. – Хм, в этом что-то есть. Но к кому из эфоров можно направиться? Что-то не припомню, чтобы кто-то из них был другом моим или отца, особенно подлая гиена Архелай.

– Анталкид тоже отпадает – эта гнида с потрохами продалась римлянам, – это был, конечно, Феникс.

– Еще меньше я доверял бы Гипериду, – произнес Тисамен. Никто не знает, что у этого человека в голове. Как бы он ни использовал полученные от нас сведения, но уж точно не так, как мы ожидаем. Темная личность.

– О, эфор Гиперид! – оскалился Феникс. – Говорят, он отравитель и некрофил.

– И, кроме того, питается трупами младенцев, – усмехнулся Пирр. – Не скажу, что верю этому хоть на ноготь, но отец предостерегал меня иметь дела с этим человеком.

– А старый царь не стал бы говорить просто так, – подвел черту Лих. – Итак, Гиперида отметаем. Остаются двое: Скиф-Полемократ и Фебид, отец Исада.

– Фебид сейчас в чести у Эвдамида, – с сомнением произнес Энет. – Исада недавно взяли в Триста, он принес присягу царю…

– В присяге говорится «царям», а не «царю», – резко прервал его Пирр, блеснув глазами. – И Триста обязаны подчиняться отцу не менее чем Агиаду Эвдамиду.

Последовала непродолжительная пауза. Все знали, что на деле дело обстоит не так. Номарги-Триста, лучшие из лучших лакедемонских воинов, целиком и полностью были во власти молодого Агиада. Этот факт был причиной непреходящей ревности и раздражения сына Павсания. Пирр как-то обронил при Леонтиске, что если бы его поддержала хотя бы половина номаргов, он в течение месяца вернул бы отцу трон, пройдя напрямую там, где ныне приходится искать десять обходных троп и лазеек.

– Ладно, ладно, замолчали! – раздраженно махнул рукой царевич. – Сам знаю, что все не так, как быть положено. Мы говорили о Фебиде. По моему разумению, это единственный из эфоров, кто придерживается старинных спартанских добродетелей и привержен закону, а не римлянам.

– Согласен, но, клянусь шлемом Афины, верховный жрец Скиф тоже не раб разврата, – хмыкнул Коршун.

– Не забыл ли ты, что Скиф, то есть эфор Полемократ, – один из тех, кто отправил в изгнание моего отца? – сухо спросил Пирр, сверкнув на «спутника» желтыми волчьими глазами.

– Я помню это, командир, – склонил голову Лих. – Но ведь всем известна религиозная одержимость эфора, весьма редкая в наше время, когда в богов истово верят лишь немногие. А в случае с царем Павсанием рассматривался вопрос о святотатстве…

– Это его, Полемократа, речь на синедрионе вызвала негодование народа против нас и предопределила решение геронтов, – лицо царевича словно окаменело.

– Есть сведения, что эфор Скиф сильно пожалел об этом поступке. Агис и его щенки развязали руки таким мерзавцам и изменникам, как Архелай и Анталкид. В последние пару лет Полемократ не делал никаких выпадов против царя Павсания, а при обсуждениях всегда соблюдает нейтралитет.

– Нейтралитет – еще не поддержка, – встрял Леонтиск, видя, как неприятен Пирру разговор о Скифе, которого партия Эврипонтидов всегда считала недругом.

– Но уже и не война, – Лих насмешливо посмотрел на афинянина. – Не мешало бы склонить его на нашу сторону, а, командир?

Пирр, поморщившись, словно съел что-то кислое, объявил:

– Я с тобой соглашусь, дружище Лих, несмотря на твое нахальное непочтение к моему мнению. С эфором Полемократом нужно провести серьезный разговор, и я готов простить ему зло, причиненное нашему роду, если он будет готов его исправить. Нужно поручить беседу стратегу Никомаху или Эпимениду, они более дипломатичны, чем старина Брахилл. Но сейчас все-таки пусть будет Фебид. И его трудно считать непредвзятым, но в его честности я, по крайней мере, не сомневаюсь…

Это был окончательный вердикт – Эврипонтид, как обычно, выслушал мнения друзей и принял решение самостоятельно. Покончив на этом, все разошлись спать, кроме Аркесила и Иона, которым выпало караулить у дверей покоев царевича. Через три часа их должна была сменить следующая пара часовых.