Балаустион

– Но-но, милейшая, полегче! – ощерился бородатый, но был вынужден отступить на полшага, так как массивный таран почти вошел в соприкосновение с заклепками на его панцире. – Следи за языком, не то…

– Что «не то», курицын сын? – продолжала наступать матрона. – Да я те щас пипиську оборву, сопля замореная!

– Ча-аво-о? – узкая часть лица ахейца, не закрытая бородой, побагровела. – Ах ты, ведьма старая!

Он вскинул руку с растопыренными пальцами, толстыми, как тот орган, что пообещала оторвать ему тетка Арита.

– Опусти руку, – прозвучал спокойный голос Эвполида. Держа руку на поясе, у меча, он вышел из-за левого плеча матроны, для чего ему пришлось сделать порядочный крюк. – Иначе мне придется ее отрубить. Ну!

Парни за спиной бородатого потянули руки к оружию. Леонтиск почувствовал, как из груди к щекам хлынул жар боевого азарта.

– Стоять смирно, головастики! – крикнул он, выходя из-за правого плеча тетки Пирра. – Поберегите головы, дорогие гости!

Нахохлившиеся ахейцы, похоже, не собирались следовать доброму совету, но нападать не спешили, ожидая команды бородатого. Тот, стоя нос к носу с равной ему ростом дородной теткой Аритой, сцепился с ней в остервенелом поединке взглядов. Завидев ссору, вокруг начала собираться толпа.

– Эй, афиненок, – раздалось оттуда. – Если помощь нужна, только свистни. Разделаем ахейцев, как свиней.

– В колодец их! – поддержал другой голос.

– Нужно позвать стражу, – возразил третий. – Эй, кто-нибудь видел «рыбаков»? (На арго простого люда так назывались воины городской стражи.)

Бородатый, наконец, принял решение.

– Пойдем, – мотнул он головой своим сопровождающим. – Пусть их собаки загрызут, этих дикарей шпоканых…

С этими словами он повернулся к матроне спиной и двинулся прочь. Его товарищи, бормоча проклятия, поспешили следом.

– Обосрался, урод! – звучно бросила в спину бородатому старая тетка. Толпа ответила дружным хохотом. Ахеец обернулся.

– Чего скалитесь? Слезы лить впору. Наши бабы на такое бы не осмелились, они знают свое место!

– Зато только наши рожают мужей, – отозвался кто-то из спартанцев.

– Ну, тетка Арита, ты просто боевой слон какой-то, а не женщина! – воскликнул Леонтиск, восхищенно глядя на старую матрону.

– Катафракт! – поддакнул из-за спины Эвполид.

– Сам ты катаракт, – выдохнула тетка. – А ну, подбирать добро!

Пока раб и помогавшие ему афиняне собирали раскатившиеся в стороны луковицы и оливки, толпа рассосалась. Весь остаток пути друзья оживленно обсуждали возможное развитие событий, если бы ахейцы осмелились обнажить мечи. Тетка Арита шла молча и с достоинством, и мало кто мог бы поверить, что эта чинная матрона знает выражения, способные вогнать в краску матерого надсмотрщика за кандальными рабами.

Уже у самых ворот дома тетка Арита снова дала повод для удивления. Пристально оглядывая раба, несшего короба с продуктами, она вдруг резко скомандовала:

– Постой, Арам!

Невольник остановился, покорно посмотрел на хозяйку.

– Поставь корзины на землю.

Арам повиновался.

– В чем дело, тетушка? – удивленно спросил Леонтиск. – Что-то случилось?

– Ничего не пойму, клянусь веретеном Геры, – пожала круглыми плечами матрона. – Пусть меня назовут старой, выжившей из ума дурой, но вот эта корзина – не наша.

Палец тетки ткнул в направлении одного из коробов, на вид совершенно не отличавшегося от второго.

«Все-таки перенервничала тетка, – понял Леонтиск. – Да и то понятно, не каждый день ее называют старой ведьмой и норовят пятерней в лицо ткнуть. Хорошо еще, сердце не прихватило, у крупных людей это орган самый слабый…»

– Что ж в ней не то, тетушка? – ласково сказал он вслух. – Корзина как…

– Дурак ты, афиненок, – отрезала Арита. – Говорю – не наша, значит – не наша. Я что, своих корзин не знаю? Уже, почитай, четыре десятка лет хозяйство на мне, всю утварь сама покупаю. А этим плетенкам уже восьмой год пошел, я с ними едва ль не каждый день на рынок да с рынка. Подменили нам, сынок, корзинку, подменили… Та, что рассыпалась, вот она стоит, наша, а вторая… А ну-ка…

Она потянулась к крышке, закрывавшей верх короба.

– Не тронь! – вырвалось у Леонтиска. Уверенность старой матроны пробудила в нем подозрения. – Я сам.

Вытащив из ножен астрон, сын стратега поддел его концом крышку короба и отбросил ее в сторону. Ничего не взорвалось, изнутри не прыснули ядовитые гады и не выскочил убийца с кинжалом. Корзина была доверху заполнена свертками и сосудами, точно так же, как полчаса тому назад, на базаре, когда Леонтиск в последний раз видел ее открытой.

– Ну я же говорила – подменили! – уверенный голос тетки Ариты не дал молодому воину расслабиться. – Последними я покупала латук и капусту, они и лежали сверху. А здесь что? Каперсы и мальва, а капуста аж под ними. Да и кочанок меньше…

Арита нагнулась над корзиной, но Леонтиск осторожно взял ее за локоть.

– Ни к чему не прикасайся, тетушка, – мягко сказал он. – Эта еда отравлена.

Тетка выпрямилась, ее лицо приняло суровое выражение. Ей ничего не нужно было объяснять.

– Ай да бородатый, – только и произнесла она. – Я сразу поняла, что с ним что-то не то. Сучья масть!