Балаустион

– Придет обязательно, – улыбнулся Эпименид. – Мы говорили с ним вчера, он обещал, что будет.

– А кто председательствует? – поинтересовался полемарх. – Агиаденок-царь ведь тоже на переговорах будет.

– Кто-нибудь из геронтов, – ответил советник. – Кто – неизвестно, жеребьевка только утром.

– Ну и хорошо, клянусь круглой задницей Анталкида, – хмыкнул Брахилл. – Тем меньше возможности нашим «друзьям» подкупить председателя или как-нибудь по-иному «убедить» его провалить заседание.

Какую-то минуту все молчали, было слышно только потрескивание горящих дров и отдаленная перекличка собак. Рыжие всполохи огня отбрасывали на стены комнаты гигантские тени присутствующих, но уже едва волновали сгустившуюся под высоким потолком темноту. «Поздно уже, – подумал Леонтиск. – Пора бы в постель, тем более что еще стоять последнюю, четвертую стражу».

– Все будет хорошо, у меня предчувствие, – с энтузиазмом заявил Эпименид. – Пакуй вещи, юноша! Скоро будем отмечать новоселье в особняке Эврипонтидов!

– Из него еще мусор с месяц вывозить, – усмехнулся, пытаясь скрыть довольную улыбку, царевич. – Надо бы успеть до возвращения отца.

– Так держать, юнош! – взревел стратег Брахилл. – И верно, при правильном поведении в завтрашнем бою мы победим, даже Агиады уже не надеются что-то здесь изменить. Пора, кур-р-рва медь, думать о главном суде, синедрионе геронтов. Эта битва, я вам скажу, посерьезнее!

– И мы ее выиграем! – в блестящем зраке Эврипонтида всполохом мелькнул демонический красный огонь. Шокированный Леонтиск оглянулся – видели ли другие? Или это было всего лишь отражение пламени очега?

– Напомни-ка мне, на какой день назначено заседание? – полемарх наморщил лоб, пересеченный полудюжиной горизонтальных морщин. – Помнится, самый конец месяца…

– Двадцать третьего посидеона, полемарх, – уточнил Лих.

– Двенадцатый день января, – тут же подсчитал Леонтиск.

– И ты туда же, молокосос, с распроклятым римским календарем! – взбеленился старый полководец. – Он у меня уже вот где сидит, кур-рва медь! Хотя бы здесь не вспоминайте, хватит с меня того, что мы теперь годы считаем не по Олимпиадам, а от основания Рима. Позор!

– А по мне так и ничего, удобно… – пробурчал под нос Эвполид. Афиняне, чей полис был центром иноземной торговли, давно переняли стремление торгового люда всех обитаемых земель к унификации календаря и валюты.

– Итак, двадцать седьмое, – повторил Эпименид. – Через двадцать и один день. Переговоры с ахейцами уже должны будут завершиться.

– Было бы неплохо, если бы они уже к этому времени убрались из города, причем забрали с собой двух главных ублюдков – римлянина и македонца, – зло проговорил царевич.

– Это вряд ли, – скривился полемарх Брахилл. – Ставлю правую ягодицу, что мудаки вроде Архелая и Анталкида наизнанку вывернутся, но удержат всю эту кодлу в городе. С одной-единственной целью: чтобы надавить на нас и дружественных нам геронтов.

– Значит, следует правильно использовать оставшееся время и постараться заручиться еще чьей-нибудь поддержкой, – сделал вывод Эпименид.

– Помнится, мы собирались побеседовать с эфором Полемократом, – напомнил Леонтиск.

– Со Скифом, этим тупоголовым дундуком? – поморщился стратег Брахилл.

– Позволь, полемарх! – вскинулся Лих, видимо, вспомнив, что привлечь к сотрудничеству эфора-жреца было его идеей. – Ты знаешь лучше кого другого, что девять из десяти наших граждан-гоплитов регулярно посещают храмы и чтут богов-олимпийцев. Пусть, может быть, вера в богов не так сильна, как в былые времена, но все же сбрасывать со счетов наше, так сказать, духовенство никак не можно.

– Верно, – поддержал Леонтиск. – Если перетянуть Скифа на нашу сторону, и попросить его «толкнуть» пару проповедей в защиту царя Павсания, народ, который и так нас в большинстве поддерживает, будет полностью на нашей стороне. Тогда и геронты будут голосовать смелее…

– Дожил – цыплята учат меня жить, старого петуха, – проворчал полемарх и почесал седую гриву. – Хотя, хм, в чем-то афиненок прав. Но кто поговорит со Скифом? Меня не просите, у меня при одном только виде этой постной рожи в кишках колики начинаются. А если он заведет, как обычно, о гаданиях, прорицаниях и знамениях, то боюсь, кур-рва медь, душа не выдержит…

Пирр прокашлялся.

– Мы хотели попросить сходить к эфору Полемократу тебя, дядя Эпименид. У тебя куда больше терпения и любви к людям, чем у нашего доброго стратега Брахилла.

Полемарх грозно зыркнул из-под густых бровей, сомневаясь, нет ли в словах царевича скрытой подначки, а Эпименид с готовностью отвечал:

– С удовольствием выполню это поручение, мой молодой вождь. Клянусь олимпийцами, роль парламентера всегда мне удавалась, и я готов и дальше служить дому Эврипонтидов в этом качестве.

– Было бы неплохо, если б ты прихватил с собой уважаемого стратега Никомаха, – добавил Пирр.

– С удовольствием. Не исключаю, что Никомах как военный может оказаться более стоек там, где я уже решусь отступить.

– Вдвоем будет легче противостоять шарлатану, когда он начнет задуривать вам головы своей заумной ахинеей! – захохотал полемарх.