Балаустион

Довольно скоро они догнали Пирра, Лиха и уже присоединившегося к ним Энета, уже в толпе, непосредственно окружавшей основную группу «белых плащей». Тут схватка была в самом разгаре. Стражники элименарха явно проигрывали. Большинство их, окруженные увлеченными кучками граждан, катались по мостовой, осыпаемые пинками и ударами палок. Несколько десятков самых рьяных последователей Эврипонтидов окружили Леотихида, Полиада, Арсиону и еще пятерых или шестерых стражников и остервенело атаковали их, в основном при помощи палок, камней и дури. Агиады, все как один с обнаженными мечами, отбивались уже вполне серьезно. Били не насмерть, но то и дело кто-то из нападавших, взвыв, откатывался назад с перепачканной кровью одеждой. Остальным это, казалось, только прибавляло азарта.

– Эй, разойтись! – закричал Пирр.

– Прекратить, живо! – вторил Лих-Коршун.

Их не слышали. Возбужденные, пьяные боем, взбесившиеся горожане и сами вопили, как стая голодных ворон.

– Бей! Хлещи их!

– Проклятые!

– Римлянам нас продали? Получай, падаль!

– Смерть Агиадам!

Один, растрепанный муж лет сорока, с подбородком, покрытым густой многодневной щетиной, упражнялся в оскорблениях на Арсионе:

– Эй, шельма похотливая! Шлюха сопливая! Раздвинь ноги, сука, щас я тебе засуну по самую глотку! – небритый потрясал толстым заостренным колом, по всей видимости, выдранным из какого-то палисада.

– Засовывай осторожно, а то как бы я не обрубила тебе ненароком мужской признак, образина! – злым смешком отвечала Арсиона, крутанув спату в сверкающей шипящей «мельнице».

– Чего стои-им? А ну, разом! Возьмем их! – истерично завопил кто-то, не видный с того места, где находился Леонтиск. Однако афинянин узнал голос – тот самый, что призвал к нападению на Агиадов, спровоцировав весь этот хаос.

– А-а-а! – заорала толпа, бросаясь на «белых плащей».

– Проклятье, вперед! – выдохнул Леонтиск, расталкивая спины пассивных участников действа, выражавших сочувствие нападавшим криками и улюлюканьем, но не торопившихся подставляться под мечи Агиадов.

Кто-то заверещал, коротко и надрывно, захлебнулся криком, и через мгновенье принялся причитать, истерично и монотонно:

– Убили, да что же это, убили, сволочи…

Леонтиск схватил очередного ретивого горожанина двумя руками за одежду и отчаянным рывком отбросил с дороги. Кинулся в образовавшийся проем, увидел небритого, ухитрившегося борцовским захватом обхватить Арсиону сзади, и теперь, пыхтя, пытавшегося повалить девушку на землю. Наверное, чтобы воплотить в жизнь угрозу насчет «по самую глотку». Раскрасневшись, задыхаясь, Паллада неловко, насколько позволяли стянутые противником руки, размахивала мечом, не давая никому больше приблизиться.

– Попалась, шлюха! Попалась, сука! – торжествующе ревел небритый.

Девушка пыталась стряхнуть его с себя, пнуть ногой по колену, но это ей не удавалось, все силы уходили на то, чтобы удержаться на ногах.

– Эй, урод, отпусти ее! – сын стратега шагнул вперед, но его опередил Эвполид. Рискуя жизнью, он, согнувшись, прошмыгнул под мечом Арсионы, выпрямился и нанес небритому прямой удар кулаком в переносицу. Тот хрюкнул и, выпустив девушку, шатаясь, отступил на несколько шагов. Арсиона подняла замутненные бешенством глаза.

– Благодарности не надо! – проворно отскочил назад Эвполид. – Эй, я хороший!

Скользнув по нему ничего не выражающим взглядом, девушка молниеносно развернулась и с хрустом впечатала носок кожаного сапога-эндромида меж ног обидчика. Небритый с коротким, тут же оборвавшимся воплем переломился пополам, его глаза выпрыгнули из орбит, а рот застыл в разверстом беззвучном крике.

Леонтиска передернуло – он представлял, каково сейчас бедняге. Отвернувшись, сын стратега заметил Леотихида. С разбитым кровоточащим носом, в разорванном плаще, Рыжий яростно мотал из стороны в сторону двух повисших у него на руках энергичных мужей, третий, скача вокруг, норовил треснуть его тростью. Одновременно двое подростков из толпы бросали в младшего Агиада камнями. На заднем плане Полиад, наступив ногой на свой выбитый из рук меч, ожесточенно обменивался зуботычинами с верзилой, бывшим на голову выше и в два раза шире в плечах.

Проклятье, где же царевич? Леонтиск снова упустил его, увлеченный сценой схватки Арсионы и небритого. Впрочем, Пирр тут же нашелся слева. Совместно с Энетом и Лихом он, ругаясь, оттаскивал озверевших горожан от очередного распластанного на мостовой стражника.

– Команди-ир! – закричал Леонтиск. Эврипонтид поднял голову.

И совершенно не вовремя. Не попавший в Леотихида булыжник величиной в кулак мелькнул в воздухе и с силой ударил царевича под ключицу. Это стало последней каплей. Кровь прилила Пирру к лицу, его бочкообразная грудь вздулась от хлынувшего в нее воздуха.