Балаустион

– Командир, «Пилон» встретится с сестренками уже очень и очень скоро, – нервно напомнил Полиад.

– Пусть те, что у него «на хвосте», задержат его. Хотя бы на полчаса. Поторопись, время пошло на минуты. Выполняй!

– Слушаюсь! – Полиад сбежал по мраморным ступенькам и скрылся в толпе.

– Авоэ, теперь ты, Арси, – Леотихид повернулся к мечнице. – Клянусь богами, мы еще можем получить пользу из этого всего, если поторопимся…

– Итак, я должна… – подняла бровь Арсиона.

– …удалить девиц. Сделаешь вид, что приревновала к афинянину, отведешь их за храм, под предлогом сцены ревности надаешь пощечин. Не сильно, так, чтобы они какое-то время оставались на месте: ревели, вытирали сопли и замазывали синяки. Место там безлюдное, дикая роща подступает к самому храму.

– Так-так, а потом именно мне придется рассказать всей Спарте, что «Пилона» схватили римляне, когда мы с ним прогуливались в лесу, подальше от людских глаз?

– Совершенно верно.

– Для тебя ничего не значит мое доброе имя?

– Милая, – Леотихид сжал зубы, – доброе имя ты потеряла, связавшись со мной. И по сию пору об этом не жалела.

– М-да, – она опустила глаза. – Мало мне, что за глаза называют «шлюхой Рыжего», теперь придется терпеть еще и «подстилку иноземцев». Что же, ладно. Я луплю этих сучонок, затем?

– Возвращаешься к месту свиданья, и встречаешь «Пилона». К этому моменту ребятки отпустят его восвояси. Хватаешь его в охапку, и волочишь в лес, там передаешь Полиаду и его команде.

– А если он не пойдет? Его дружки-Эврипонтиды, наверное, наговорили ему про меня всяких гадостей, – она захлопала глазами, изображая оскорбленную невинность.

– Попробуй его переубедить, – оскалился элименарх. – Скажи, что ты хорошая. И готова доказать это, отдавшись ему на первом же поваленном бурей дереве. Вот увидишь, он клюнет! Да не забудь оставить панцирь и спату, тоже мне, соблазнительница-гоплит!

Она покраснела и с возмущением глянула на него. Стратег ответил циничной улыбкой.

– Ты сказал, что я не должна задерживаться возле девок. А что помешает им, утерев слезы и сопли, вернуться к храму, где у них назначено свиданье? Ну хотя бы для того, чтобы пожаловаться своим трахалям на меня, такую ревнивую и грубую? – Арсиона попыталась вернуться к разговору, сделав вид, что ничего не произошло. – И застанут меня, уговаривающей его прогуляться поискать поваленное бурей дерево?

– Ты права, сто тысяч демонов! Так… – лоб элименарха прорезали складки мучительного раздумья. – Чтобы шлюшки не появились, я пошлю за ними Эвнома с парой ребят. Солдаты наткнутся на них как будто случайно…

– Что, их тоже решено… убрать?

– Пока не знаю. Нет, лишняя кровь ни к чему. Я ведь не эфор Гиперид, чтобы душегубствовать ради собственного удовольствия. Хотя… ну конечно! – Леотихид от удовольствия потер руки. – Девицы станут средством, которым я доберусь до Леонтиска, если он выберется из рук римлян, и мастер Горгил получит второго афинянина! Великолепно! Над всем этим нужно будет поразмыслить и действовать по ситуации. А пока Эвном отведет девиц в охотничий домик за Эвротом, продержит там пару дней и, если они не понадобятся, их отпустят. Единственное что им грозит, насколько я знаю Эвнома, это быть крепко и много раз подряд оттыркаными. Кажется, они не из тех, кого можно этим напугать.

– Эвном, эта грязная скотина… – с отвращением пробормотала мечница.

– Потаскушки останутся живы, если ничего лишнего не увидят. А чтобы ничего не увидеть, они должны убраться от храма как можно раньше. Сделаешь это – поможешь им остаться в живых. Все ясно?

– Конечно, – ей почти удалось изгнать из голоса всякий намек на вызов.

– Тогда – вперед. Времени у нас в обрез.

– Слушаюсь, командир, – она ударила кулаком в грудь, повернулась кругом и в свою очередь врезалась в толпу.

Леотихид сдержал вздох. Великие боги, почему ему раньше не приходило в голову, что высокое положение – это наказание, а не благодать? Как бы он хотел сейчас поменяться местами с Полиадом: красться через лес, командовать воинами, сжимать рукоять меча… Что-то делать. Но, увы, у каждого свое место.

Ему выпало ждать.

Получив приказ Полиада, Ипполит и Харилай прибавили шагу и вскоре догнали иноземца. Тот, впрочем, не торопился: выйдя из толпы, он несколько минут озирался по сторонам, видимо, разыскивая своего товарища-афиненка, затем, приняв решение, отправился по Скиаде, одной из главных улиц Спарты, по направлению к холму Лимнеон. Погода была солнечная и ветренная, из раскрытых дверей харчевен неслись соблазнительные запахи, повсюду слышались веселые голоса горожан. Возможно, поэтому афинянин не сразу отнес к себе прозвучавший за спиной мужской голос.

– Эй, ты что, оглох, чужеземец? – Ипполиту пришлось ухватить иноземца за плечо.