Балаустион

– Что за маскарад? – спросил после минутного молчания Леонтиск, когда его привыкшие к темноте глаза разглядели простые холщовые хитоны и драные плащи, в которые были облачены друзья. – Мы что, на самом деле смываемся? Что, во имя всех богов, произошло?

– Нужно было тыркаться потише. Агиадовские псы сбежались на стоны и чмоканье, хе-хе, – Феникс, похоже, кое-что понял из разговора друзей.

– Кто-то пронюхал, что ты можешь быть здесь, – пояснил Галиарт. – Нам сообщили, что вокруг поместья старины Поламаха два дня крутились подозрительные типы.

– Может, они прямо сейчас поджидают нас на дороге? Я не боец из-за этой проклятой руки, – тем не менее Леонтиск переместил поудобнее лежавший на коленях астрон.

– Нет, чужаки ускакали в город, так, по крайней мере, нам сообщили. Вот мы и решили, пока они не вернулись, от греха подальше спрятать тебя в более укромное местечко. Тем более что мы уезжаем и в ближайшее время не сможем следить за твоей безопасностью.

– Уезжаете? – Леонтиск услышал только это. – Куда? И кто это – «мы»?

– Мы – это царевич и все его «спутники», кроме Лиха и Энета, ну и Аркесила, разумеется, которые остаются приглядывать за обстановкой в городе. А куда… На Крит, конечно, за царем Павсанием. Куда же еще?

– Вот это да! – возбужденно воскликнул Леонтиск. – На Крит? Так синедрион все-таки прошел? Мы победили?

– В общем, да, хотя не все так просто… Но это нужно рассказывать сначала.

– Я тебя сейчас загрызу, клянусь Меднодомной! – прорычал афинянин. – Столько дней ни вести, ни привета, и сейчас еще осла за хвост тянешь! Рассказывай. Чего ты ждешь?

Повозка вывернула на Южный большак. Государственным трактом он был только по названию: южнее Спарты капитальных дорог в ту пору еще не существовало, и большак представлял собой утоптанный (или раскисший от дождей, в зависимости от погоды) шлях, тянувшийся на шесть сотен стадиев до самого мыса Малея, юго-восточной оконечности Пелопоннеса. И в любое время года характерной чертой этой дороги являлись выбоины и горбы. Потому ось повозки нещадно скрипела, колеса подпрыгивали на ухабах, а кузов трещал так, словно вот-вот развалится. Одним словом, ощущения эта ночная прогулка дарила сильные, и их еще усиливал холодный северный борей, трепавший волосы и норовивший забраться под одежду.

– Синедрион состоялся вчера, с опозданием на один день из-за каких-то неблагоприятных знамений, замеченных эфором Полемократом, – начал рассказ Галиарт. – Сам знаешь, как мы готовились к этому событию… Последние несколько дней прошли в горячечной суете, даже о Горгиле почти забыли. Утром, перед тем, как отправиться на суд, Пирр получил письмо от отца. Вечером предыдущего дня вернулся корабль, что доставил на Крит Эпименида и отряд номаргов, и на ней прибыл один из слуг Эпименида с данным посланием. Эпистола была по-лаконски краткой и по-критски туманной.

«Павсаний Эврипонтид возлюбленному сыну Пирру привет.

Сын мой, прибудь ко мне в Кидонию, как бы ни удерживали тебя в Лакедемоне важные и неотложные дела. Жизни моей угрожает немалая опасность, посему жду тебя по возможности скорее.

Да сопутствует Посейдон Владыка твоему кораблю.

Надеюсь на скорую встречу.

Павсаний Эврипонтид, сын Леократа, царь Лакедемонский».

Пирр поднял на Лиха озабоченный взгляд. Они были одни на заднем дворе особняка тетки Ариты.

– Что ты об этом скажешь?

– Немногословность настораживает, – выпятил губы Коршун. – Опять ловушка? Быть может, послание поддельное?

– Нет, – Пирр покачал головой. – Письмо настоящее. Руку отца я знаю хорошо. И печать его.

– А человек, что доставил его…

– Раб Эпименида, – поморщился царевич. – Добавить что-либо не может. Эпименид ничего не велел передать на словах – возможно, побоялся доверить? Великие силы, что там происходит, на этом проклятом острове?

– Тебе нужно отправляться, – твердо сказал Лих. – Я пригляжу, чтобы в Спарте ничего дурного не произошло к твоему возвращению.

– Я рассчитываю на тебя, – Пирр пристально глянул в глаза первого «спутника». – Клянусь Зевесом, я и так собирался сам плыть за отцом, когда его оправдают. А победа будет наша, наша, дружище Лих!

От избытка чувств царевич потряс товарища за плечи.

– Тогда идем в суд! – ощерился Коршун. – Я желаю взглянуть на морды Агиадов в момент, когда геронты объявят решение.

– Заседание проводили в храме Ликурга, как всегда, если дело касается важнейших вопросов.

– Народу набилась – хренова туча! – поддакнул с козел Феникс. Он управлял лошадьми одной рукой, а другой сосредоточенно ковырялся в носу. Что было небезопасно для носа, если учесть вышеупомянутое состояние дороги. Вокруг стояла тьма, на небе в прорехах облаков лениво поблескивали тусклые звезды.