Балаустион

– Феникс? – узнал Бианор. Голос его звучал все более мягко. – И ты…

– Тебе был задан вопрос, дружок, – напомнил Галиарт. Реакция парня развеяла его последние подозрения. Бианор всегда считался приверженцем Пирра, и совсем недавно, в день бичевания Ореста и его декады, доказал это, когда ослушался приказа педонома Пакида схватить сына наварха и тем самым позволил тому увести младшего Эврипонтида из агелы. Агиады не поручили бы этому молодому декадарху разделаться с троицей «спутников» Пирра. Определенно, какая-то ошибка.

– Клянусь Эниалием, мы приняли вас за деревенских, что тайком продают хозяйскую муку или другие припасы, – смущенно заговорил Бианор, подтверждая последнюю мысль Галиарта. – Эти курвины дети каждую ночь тянутся к приморским поселкам. Тамошние у них все скупают, а потом в несколько раз дороже продают пристающим к берегу пиратам или ахейским морякам с киферской базы. Зима, съестное в дефиците…

– А спрос рождает предложение, – понимающе кивнул Галиарт.

– Во-во, – энергично закивал головой декадарх. – Потому илоты-работяги и тянут из подвалов, наживаются… Землевладельцы своими силами не справляются, пожаловались эфорам, а те велели педоному разослать «львов» в патрули. Вот старый осел Пакид и оправил нас в это собачье патрулирование. Он нас с Евметидом после того случая с молодым Эврипонтидом не очень-то обожает…

– Да, да, я помню, – Галиарт счел нужным добавить тепла в голос. – Вы молодцы.

– А, чего там, – Бианор махнул рукой. – Легко отделались. Педоном испугался судебных разбирательств и сильно не лютовал. Даже ничего не говорил, так, гадит помаленьку. Евметида так вообще послал наблюдать за невольниками в каменоломнях.

– Скоро все изменится. Государь Павсаний рассчитается с Пакидом за младшенького…

– Ага, я слышал, что вроде как старый царь возвращается. Неужто правда?

– Правда, правда, – усмехнулся Галиарт.

– Бианор, вели своему шакаленку, чтобы отпустил лошадей, – вмешался Феникс. – Нам, мать твою, ехать пора.

– Да, конечно, – спохватился декадарх. – Геликон, пшел! Не видишь, что ли – друзья это!

Парнишка-«лев» отбежал к товарищам, толпившимся в отдалении. Феникс расправил вожжи.

– Ну, бывай, Бианор, – Галиарт нагнулся, хлопнул декадарха по плечу. – Лови расхитителей. У нас – своя дорога.

– Вы уж на нас не обижайтесь, – прогудел Бианор. – Перепутали, клянусь Ареем!

– Пустое. Только уговоримся – ты нас…

– …конечно, не видел, – воскликнул молодой воин. – Вообще никого.

– Умница! Трогай, Феникс.

– Удачи вам! Да здравствуют Эврипонтиды!

Хлопнули вожжи, затопали копыта, заскрипели колеса дзигона. Коняги, видимо, испугавшись налетчиков, воспользовались передышкой, чтобы дружно облегчить кишечники, и вследствие этого шли более ходко и весело. Пассажиры тоже оживились: неистраченный боевой запал вылился эмоциями. Инцидент обсуждали стадиев пять, на шестом вернулись к событиям синедриона геронтов.

– Итак, стариканы проголосовали… – напомнил Леонтиск.

– Голосовали они, скажу я тебе, долго и довольно нудно, – вспоминал Галиарт. – Подходили по одному к установленной посреди трибунала урне, запускали в нее руку и оставляли на дне один из трех имевшихся у каждого камешков.

– Тайное голосование, курица их мать! – вставил Феникс.

– Когда все двадцать восемь, наконец, посетили урну и снова уселись на места, эфор Фебид, как старший коллегии, разложил камешки по цветам и подсчитал их. А затем объявил решение суда. «За» возвращение Павсания проголосовало одиннадцать геронтов, семеро высказались «против», и десять воздержались, вбросив осколки керамики. Это была победа, хоть и не такая решительная, на какую мы рассчитывали. Ох, и шум поднялся! Люди кричали и топали так, что, казалось, крыша обвалится.

– Но потом поднялся Хромой и все испоганил, – Феникс сплюнул точно между лошадиными крупами.

– Тишины! Тишины! – надрывался Торонид, царский глашатай, а Эвдамид снова принялся колотить скипетром по колоколу. Однако бурно выражающая свой восторг толпа притихла, только когда на возвышение поднялся царевич Пирр и замахал руками, крича:

– Тише, тише, граждане! Царь Эвдамид желает поздравить нас! – голос Эврипонтида звенел от радости.

– Рано ликуешь, Пирр Эврипонтид! – Эвдамид поднялся с трона. – Поздравлять вас не с чем. Я, царь Спарты Эвдамид Агиад, намерен воспользоваться своим правом и проголосовать в синедрионе геронтов.

Люди, собравшиеся в храме Ликурга, замерли и затихли. Происходило нечто из ряда вон выходящее. Опешили даже некоторые из сидевших на трибунале высших магистратов. Геронты взволнованно переглядывались и переговаривались. Набычившись, сидел верховный жрец Полемократ. Архелай замер в неподвижности, словно каменный идол, Гиперид с легкой улыбкой крутил в пальцах золотой стилос. Толстяк Анталкид, поджав губы, качал головой. Фебид казался спокойным и несколько удивленным. Сделав несколько шагов, молодой царь-Агиад оказался перед главой эфорской коллегии.