Балаустион

– Ну уж нет! – вскричал молодой волчонок. Остальные понимающе усмехнулись – не таковы были Эврипонтиды, чтобы отдать кому-то свое.

У дверей раздался шум и через мгновенье Лих втолкнул в комнату пунцового парня лет двадцати. Тот шумно дышал и, по всей видимости, был крайне недоволен подобным обращением.

– Только послушайте, что болтает этот уродец! – тон Лиха означал, что он услыхал что-то новое. – Ну, повтори то, о чем ты квакал там с охранниками!

– А что я? – парень стряхнул руку Коршуна с плеча. – На площади объявили… а я только продаю, за что купил. Как будто я сам это придумал…

Он обиженно засопел.

– Так что говорят-то? – поинтересовался Леонтиск.

– Что-что… Будто Пирр-царевич убил царя Павсания, отца своего то есть, вот что. Зарезал, значит, чтобы самому сесть на трон, вот. Так сказали, клянусь Матерью богов, а я-то при чем?

– Кто сказал? – прорычал, едва сдерживаясь, Лих. – Какая тварь могла выблевать такое?

– Кто? Э-э, кто-то из царевых служек, – забормотал парень. – Не знаю, я далеко стоял, не разглядел. Он говорил открыто, с трибуны, ничего не боясь… Это любой подтвердит, спросите… так что я не виноват. Это ж все слышали… Что, пересказать нельзя? У меня брат здесь, среди ваших…

– Ну? – сощурился Лих.

– Ну, вот я и пришел ему рассказать, – вестник вдруг набрался храбрости и почти закричал. – Да, рассказать, за кого он тут грудью стоит, из-за кого сутками дома не бывает! Из-за отцеубийцы! Прокля…

Коротко замахнувшись, Коршун ударил его кулаком в кадык. Парень ударился спиной о стену, захрипел, закашлял. Лих ударил его еще и еще, жестоко, беспощадно, легко обходя поднятые для защиты руки. Лицо долговязого «спутника» покрылось неровными багровыми пятнами.

– Ли-их! – заорал Аркесил, а Леонтиск, вскочив, принялся оттаскивать товарища от бедолаги. Но в это время к тому подскочил Орест Эврипонтид и взвизгнув:

– Врешь, гад! Мой брат не убивал! – изо всех сил пнул ногой в промежность.

Пришлось успокаивать и отрока. Незадачливый вестник сполз по стене и сжался, чуть живой от страха.

– Пшел вон, крыса! – гаркнул на него Лих, все еще удерживаемый Леонтиском, а Орест, извернувшись, дал пинка под зад.

Пару минут спустя, когда все более или менее успокоились, Аркесил объявил мучивший всех вопрос:

– Пирр убил отца? И что бы это значило, во имя всех богов?

– Да вранье это! – махнул рукой Леонтиск.

– Дело ясное. Но откуда такие сплетни? Прошло каких-то несколько часов, как триера с мертвым царем прибыла в Лаконику, и едва час-полтора, как самый быстрый конник мог принести эту весть в город. И уже появляются люди, с трибун обвиняющие Пирра в преступлении.

– Да, припоминаю, – кивнул Леонтиск. – Геронт, что плавал на остров, выступая перед народом, назвал смерть царя «кощунственной». Я тогда не понял, к чему это, и геронт не говорил ничего о царевиче…

– Клевета! – выплюнул Лих. – О чем тут говорить?

– Не согласен, – Мелеагр закусил губу. – Говорить есть о чем, и дело принимает совсем скверный оборот.

– То есть? Говори яснее, во имя всех богов!

– Похоже, Агиады знали заранее, с какой вестью вернется корабль. И как только он прибыл, выпустили на улицы крикунов, чтобы те возмутили народ еще до того, как тело царя будет привезено в город. Дабы при зрелище мертвого Эврипонтида, с которым многие из горожан связывали свои надежды, в спартанцах проснулась ненависть к убийце. Которым, без сомнения, решено выставить царевича Пирра.

– Поэтому его не было на корабле?

– Вполне возможно. Не исключаю, что убийство царя подстроили таким образом, чтобы обвинить в этом Пирра, а его самого тут же прикончили на месте.

– Как? – заорал Лих, прижимая ладони к горящему лицу. – Вокруг него всегда наши, четыре добрых меча!

– Номарги могли… – с трудом проговорил Аркесил, – могли убить всех. Проклятье! Не верю, что боги допустили такое!

Лих заметался по комнате, наклонив голову и растирая кулаками брови. Очевидно, он был на пределе.

– Нет, – простонал он. – Я не верю, что командир мертв. Я бы почувствовал это… Он мне как брат, как часть меня самого. Нет, невозможно!

– Не нужно изводить себя, – попытался успокоить его Леонтиск. – Мы все переживаем. Скоро явится Эпименид и ответит на все вопросы.

– Не могу ждать! – затряс головой Коршун, бросаясь к двери. – Поскачу и допрошу эту сволочь. Я возьму твоего коня, Лео…

– Стой! – властно крикнул Мелеагр. – Не смей уходить. Ты нужен здесь. Возможно, мы что-то узнаем о Горгиле, и нужно будет возглавить отряд, который схватит убийцу. Кто поведет людей? Безногий Аркесил? Или, может, однорукий афинянин, которого к тому же разыскивают номарги? Эпименид никуда не денется, и мы узнаем все о судьбе царевича. Пусть вечером, пусть даже завтра. А сейчас нужно ждать. Во имя богов, будь мужчиной!

И снова Мелеагру удалось остановить разбушевавшуюся бурю Лихова темперамента. Только Пирру, да и то порой не без труда, удавалось подобное. Поникнув, Коршун отошел от двери и тяжело плюхнулся на скамью. И словно ответ богов на слова советника, в дверях экседры появился воин из дежуривших во дворе, сопровождавший крепкого большеголового отрока.