Балаустион

– Сто талантов, – перебил Горгил, завораживающе глядя в глаза элименарха. – И вспомни, храбрый стратег, о том, что я тебе говорил – если я погибну, виновный заплатит за это…

– А-а, как же, помню, – закивал головой Леотихид, с сомнением глядя на убийцу.

В этот момент очередной гулкий удар вышиб – с треском и брызнувшей щепой – один из брусов, из которых была сколочена ведущая в коридор дверь. Возбужденные голоса зазвучали намного громче.

– Увы, нет у меня времени, чтобы подумать над твоим предложением, – вздохнул Леотихид, нервно оглянувшись. – Быть может, в другой раз?

Он с силой надавил на рукоять меча. Глаза Горгила выскочили из орбит, когда его горло хрустнуло под острой сталью, рука вцепилась в кромку меча. Спустя миг, когда острие, сломав позвонки шеи, уперлось в стену, конечности убийцы судорожно задергались, изо рта пенистым ручейком выплеснулась кровь. Пальцы мастера разжались, и мешочек с демонским зельем мягко стукнулся о пол.

– Будем надеяться, это стоит неполученного таланта, – Леотихид выдернул меч и, нагнувшись, поднял мешочек и спрятал под одежду. Горгил, булькая изливающейся изо рта красной пеной, сполз по стене.

– Милая, господин Горгил упомянул о некоем поцелуе, – повернулся элименарх к мечнице. – Не изволишь ли объяснить…

Звонкая, по-мужски крепкая пощечина обожгла его щеку. Алые капли брызнули во все стороны.

– Этот ублюдок едва не убил тебя, – губы Арсионы дрожали. – А ты даже не разрешил нам помочь…

Полиад в ужасе закатил глаза и дипломатично отвернулся. Однако Леотихид его удивил. В ответ на дерзкую выходку мечницы он только негромко зашипел и приложил пальцы к основанию шеи, задетому мечом Горгила.

– Ты права, клянусь собачьими потрохами! Смерть прошла на волос. Не вздумайте рассказать братцу, – элименарх скривил окрашенные кровью губы и тихо, истерично расхохотался.

Он еще смеялся, когда коридор заполнили ворвавшиеся через выбитую дверь номарги во главе с Ясоном и люди Эврипонтидов.

Серо-зеленая поверхность моря морщилось рваными складками волн, украшенными белыми пенными бурунами. Такое же серое, затянутое тучами небо, нависшее над мачтой триеры, усиливало ощущение приближающейся бури.

К счастью, лаконский берег уже близко, подумал Галиарт, снова стоявший у борта, опершись локтями о его холодный отполированный край. Слева уже показалась окутанная туманом черная громада острова Киферы, на фоне которой воздушными паутинками виднелись мачты и реи двух сторожевых ахейских кораблей. Скоро, в конце весны – начале лета, их сменят триеры его отца, а на остров будет переправлен спартанский гарнизон.

Галиарт удивился, что такие отстраненные мысли проникли в его переполненную тревожными думами голову. Они плывут в Спарту, суровый город, где царевича-Эврипонтида ожидает неправый суд и мучительная казнь. Те, кто все это затеял, не отступятся, не струсят, доведут свое дело до конца. Мертв уже старый царь Павсаний, умрет и Пирр Эврипонтид – в нем слишком много от героя, чтобы люди разрешили ему жить.

Галиарт глубоко вздохнул, горько покачал головой этим печальным мыслям. Обернулся поглядеть на Пирра, сидевшего у мачты и беседовавшего с Тисаменом и Гермогеном. Рядом находились Гегесипил и еще двое номаргов. Цепи, которыми критяне сковали руки и ноги царевича, серыми бугристыми кучками лежали на палубе.

Царь Полидор, вернувшийся в Кидонию пять дней назад, как и ожидалось, повелел отослать обвиненного в отцеубийстве Эврипонтида на родину. Ходили слухи о произошедшей между критским царем и его наследником серьезной размолвке, однако на окончательном решении это не сказалось. Самого Диона соратники спартанского царевича больше не видели. Было объявлено, что ему пришлось срочно отбыть в один из отдаленных городов острова, дабы решить напряженное судебное дело о наследстве и не позволить троим взрослым сыновьям передраться над телом почившего родителя-князя. Было ясно, что на самом деле критский царь отослал сына подальше от двора.