Баллада ворона

Копыто прошло на свет, стало видно пятнистые ноги золотистого цвета, что оканчивались копытами оленя. Это было странно, но Айслинг ощутила жалость к нему из-за его лица.

Голова и шея зверя были от большой змеи. Зверь высунул язык, попробовал воздух. Он раскрыл пасть и зашипел, вдохнув, звук закончился лаем тридцати собак.

— Ты — вопрошающий зверь, — прошептала она. — Я думала, ты умер.

— Ложь, — он помотал головой, следил за ее движениями. — Мать не даст мне умереть.

— Какая часть твоей истории — правда? — спросила Айслинг.

— Все.

Она слышала историю несколько раз, когда в этих краях ее редко рассказывали. Мать чудища была без имени в истории, но полюбила своего брата. Она заключила сделку с дьяволом, чтобы изменить облик, соблазнила брата и забеременела. Ее брат раскрыл обман и признался священнику. Его приговорили от смерти от его же охотничьих собак. Чудище было результатом их связи, было проклято на облик монстра и голос стаи, убившей его отца.

Айслинг отошла от существа к центру комнаты, где в полу были вырезаны глаза.

— Твоя мать?

— Женщина с мягким сердцем. Жаль, ее так просто использовали, — зверь прошел тихо в комнату, следя за ее движениями. — Ты напоминаешь мне ее, — в словах не было нежности, только древний гнев и ненависть отражались в глазах зверя.

— Я никогда не была матерью.

— Будешь, и твой ребенок будет чудищем, как я.

Она выдохнула. Слова звучали как пророчество, но зверь не получит ответа, которого хотел.

— Тогда я приму ребенка с распростертыми объятиями. Я не переживаю из-за того, что ребенок будет похож на зверя.

— Ложь.

— Я не могу врать. Мой любимый — больше птица, чем мужчина. Даже я сейчас как животное.

Вопрошающий зверь высоко поднял голову и снова высунул язык. Он пошевелился над ее головой. Язык напоминал щупальце, двигался, а потом разделился посередине. Каждая сторона извивалась, а потом язык вернулся в пасть.

Айслинг затаила дыхание в это время. Ее сердце колотилось в груди, но она заставила мышцы застыть. Оно не запугает ее.

Ей нужна была помощь этого существа. Хоть ей было сложно поверить, что у него было больше магии, чем у герцогини мертвых. Вопрошающий зверь был забытой легендой, а не реальностью. Он стал детской историей, страшилкой на ночь. Какую магию он мог иметь?

— У тебя вкус фейри, — существо вздохнуло. — Ты не фейри.

— Фейри. Хотя если бы ты спросил у меня пару месяцев назад, я бы рассказала тебе другую историю.

Глаза существа расширились. Будь у него уши, они бы поднялись.

— Историю?

Оно не сильно отличалось от фейри, которых не любило. Айслинг склонила голову и указала на глаз на земле.

— Ты думал, я случайно совпала с этим местом? Я расскажу тебе свою историю, а ты объяснишь, почему мои татуировки такие, как этот рисунок.

— Я не люблю игры, — прошипел вопрошающий зверь.

— Как и я. Я люблю хорошие истории, а ты сможешь рассказать интересную. И я уверена, моя история развлечет тебя.

Он покачивал головой, обдумывая ее слова. Айслинг надеялась, что победит так. Она хотела поскорее выйти из этого лабиринта и пойти дальше. Вопрошающий зверь тратил ее время. Это существо было не в себе, и вряд ли оно было полезным в заклинании, что требовало умения.

— Ладно, — буркнуло оно. Большое тело задело ее, проходя мимо. Шерсть была мягкой, как у кролика.

Она сглотнула и повернулась, а существо устроилось вокруг глаза и опустило голову змеи на пол.

— Расскажи, — провыло оно. Звук поднялся к потолку комнаты и пронесся по коридорам.

И она рассказала. Айслинг устроилась на полу рядом с ним. Она не переживала, что сидела на земле, что давний пепел запачкает ее кожу. Он покрыл ее руки черными полосами, оставил горький привкус во рту.

Шли часы, пока она описывала всю свою историю. Она была просто забытой, ее прогнали как подменыша, но она стала королевой. История была захватывающей, хотя Айслинг все еще казалось, что это была не ее история. Не полностью. Она все еще была просто Айслинг, девочкой, которая хотела, чтобы ее семья любила ее, но она не знала, как их найти.

Когда она закончила, вопрошающий зверь смотрел на нее другими глазами. Жалость там отражала то, что она ощущала к существу перед тем, как начала.

— Итак, — тихо сказало оно, — и твоя мать не хотела тебя.

Айслинг обдумывала это пару мгновений. Она не обсуждала, что чувствовала ее мать, прогоняя ребенка, который уже не был младенцем. Который любил свою мать больше всего на свете, кричал о помощи и молил о пощаде, когда ее бросили в лесу, где ее могли найти люди или волки.

— Нет, — призналась она. — Видимо, не хотела.

— Почему?

Айслинг смотрела в глаза существа, оно отчаянно нуждалось в причине, по которой ушла его мать. И хоть их истории были очень разными, она понимала, что ему требовалось.

Она медленно протянула руку, нежно опустила пальцы на его копыто. Зверь смотрел туда потрясенно, попробовал языком воздух, словно она могла попытаться навредить ему или отравить прикосновением.

Айслинг ждала, пока зверь не посмотрит на нее большими глазами. Она тихо сказала: