Баллады о Боре-Робингуде: Паладины и сарацины

— Сейчас это уже не важно, — подводит черту Арчер. — Иными словами, братья, ракету можно запускать хоть прямо сейчас? — (оба серых эксперта решительно кивают: да, можно). — Значит, я прикладываю большой палец к панели пульта, и…

— Прошу простить, брат Иезекииль, — почтительно возражает электронщик-Захария, — но только палец должен приложить не ты, а брат Иеремия…

— Вот как? — Арчер улыбается, но зрачки, вперившиеся в переносицу электронщика, смахивают на то самое дуло двадцать второго калибра.

— Когда они программировали пульт, — вступает в разговор Иеремия, — ты был запершись там, внизу… спасал душу заблудшего брата Ионы; ты же сам распорядился не отвлекать тебя, ни под каким видом, а дело было срочное — вот братья и воспользовались моими пальчиками … Или тебе непременно хочется сделать ЭТО самолично?

— Гордыня есть смертный грех, брат Иеремия, — горько качает головой Арчер. — Как мог ты подумать такое? Носи впредь этот пульт, брат, и не выпускай его из рук ни на миг — ты ведь теперь ценнее всех нас, вместе взятых… И кстати — о заблудшем брате нашем, Ионе! Распорядись построить братию на палубе, всех до единого.

83

Арчер-Иезекиль, сопутствуемый братом Иеремией, озирает с высоты спардека шеренгу внимающих ему серых братьев — в числе пары десятков, — выстроившихся на юте «Крестоносца»:

— Близок уже час завершения Служения нашего, братья — когда вашими устами вострубят Трубы Господни, и грянет Битва Битв! Оттого-то Диавол, кусая в ярости кончик хвоста своего, измышляет последние мерзости, напрягая всё коварство и хитрость свою. Укрепим же души наши молитвою, братие, дабы не отпасть в этот последний миг в ересь, подобно падшему брату нашему, Ионе…

При этих словах, по знаку брата Иеремии, двое серых проволакивают по палубе, оставляя кровяную дорожку, тело давешнего незадачливого агента и останавливаются — стой, раз-два! — у самого борта; самое ужасное, что бедняга, похоже, еще жив…

— Брат Иона, — скорбным тоном возвещает Арчер, — сам покаялся в прегрешениях своих, и поведал мне, яко исповеднику, что работал он на Правительство Соединенных Штатов, осведомляя то порождение ехиднино о замыслах братиев. Искупая грехи свои, сообщил он, под моим присмотром, земному хозяину своему ложные сведения о замыслах и поступках наших, и сие было хорошо — ибо всякое обстоятельство способен обратить Господь на пользу истинным чадам своим. Далее же поведал он, — (многозначительная пауза), — что не одного его прельстил Диавол, и есть на борту еще один оборотень, но имени его он не знает… И поверил я, что не знает он того имени — ибо истинным и глубоким было раскаяние его! И теперь вот обращаюсь я к тому, второму, Иуде, затаившемуся среди нас: покайся, пока не поздно, заблудший брат наш — ибо безгранично милосердие Господне! Спаси душу свою, как спас ее брат Иона — коего Господь повелевает нам наказать за грехи его с возможною кротостию, без пролития крови, — и завершает сию тираду, пробормотав вполголоса себе под нос:

— Благо место у нас тут уже прикормленное

…

Место прикормленное, точно: вокруг судна неторопливо и обстоятельно нарезают кругами океанскую гладь три акульих плавника, которые тут же метнулись к сброшенному с борта человеку точь-в-точь, как уклейки-верхоплавки — к упавшей на поверхность омутка мушке. Вот и всё:

Красное море, акулья уха …

Однако не менее драматические события происходят тем временем и на спардеке. Пользуясь тем, что всеобщее внимание всецело поглощено акульим пиршеством за бортом, Арчер плавно-стремительным кошачьим движением смещается за спину своего напарника; автогеновый высверк ножа-выкидухи, неведомо откуда возникшего в его руке, поражает брата Иеремию в поясницу, в область почек. При таком ударе мгновенно возникает парализующий болевой шок, не дающий раненому даже закричать (часовых снимают именно так), оттого-то беззвучной возней на спардеке так и не успел заинтересоваться никто из столпившихся снизу, у борта, серых. Обернувшись же на оклик: «Алло, парни!» они обнаруживают, что Чарльз Эйч Арчер, брат Иезекииль, высится над ними в гордом одиночестве, а в обеих руках у него — по автомату «Ингрэм», извлеченному из стоящей в ногах матерчатой сумки.

— Алло, парни! — повторяет брат Иезекииль. — Я ведь не шучу: один из вас -цеэрушник, такая вот печаль… Как распознать оборотня, вознамерившегося не дать вострубить Трубам Господним? Есть лишь один надежный способ, братие — и вы его знаете не хуже меня. Во имя Господа!!