Бальзак. Одинокий пасынок Парижа

Г-н Лепитр на казни той, которую не спас, конечно же, не присутствовал. Да и вообще, после случившегося виновник провала сильно запил, решив поставить на себе крест. Но потом одумался, заедая горе непомерным количеством сладкого (особенно ему нравилась халва). Всё это привело к тому, что Лепитр с годами сильно погрузнел, а к хромоте присоединилась заметная косолапость.

Именно таким его и запомнит юный Оноре де Бальзак – грузного и косолапого. То были времена, когда старое директорское прозвище «клоун» уже никто не вспоминал: теперь г-н Лепитр был для воспитанников просто «жуком».

Особенностью «жука» была какая-то болезненная страсть к Бурбонам. Именно поэтому имперскую власть Бонапарта директор воспринимал с равнодушием алкоголика, страдавшего больными почками. Тем не менее он продолжал поглощать горькую, зная, что содержимое бутылки для него не просто яд, но яд смертельный. Всё это выглядело как целенаправленное самоубийство.

Поколение, выросшее под гром барабанов и шелест знамён Наполеона Бонапарта, над которым витали золотые императорские пчёлы, реставрацию Бурбонов восприняло с недоумением. За два десятка лет о Бурбонах успели забыть. Не сохранилась даже могила давным-давно казнённого Людовика XVI, чьё тело было сброшено в общую яму для обезглавленных на гильотине. Наполеон навёл в стране порядок, создал Империю, а жаков и жанов, которые разнесли Бастилию буквально по кирпичику, одел в военные мундиры и отправил покорять мир. Сначала, укрепив южные границы, предпринял поход в Италию; потом ещё дальше – в Египет и Сирию. Вернувшись домой, он принялся за пруссаков, австрийцев и тех, кто «имел что-то против».

И как-то незаметно вся Европа оказалась Европой французской – с назначенными Бонапартом королями, правителями, наместниками. Пока дело продвигалось успешно, пруссаки с австрияками подобострастно кивали, делая хорошую мину при плохой игре. А с ними – и все остальные: швейцарцы, голландцы и прочие поляки.

А потом… Потом была Россия. С русскими у Бонапарта вышла осечка. Боровшийся все годы правления с «британскими плутами», Наполеон почему-то двинул свою армию в противоположную сторону, надеясь проскользнуть сквозь русские степи в Индию. Недооценка армии царя Александра обернулась катастрофой. Введя на территорию России более полумиллиона солдат, Наполеон сбежал оттуда, сумев спасти всего лишь тридцать тысяч. Отныне о прежних победах оставалось только вспоминать. Тотальная мобилизация безусых юнцов ситуацию не изменила.

В марте 1814 года союзные армии вступают в Париж. Впереди на белом коне – русский император Александр I; рядом – прусский король и князь Шварценберг, представляющий империю Габсбургов. Позади – пышная свита из генералов, за которыми стройные ряды войск. Русского царя – опять же на белом коне – встречает… Талейран. Париж пал к ногам победителей. А вслед за союзниками вернулись и Бурбоны.

Герцогиня д’Абрантес: «Достоверно то, что союзники не давали никому ни малейшего обещания… Император Александр благосклонно думал о Бурбонах… но чтобы кто-нибудь знал его мнение, я не думаю. В пользу Бурбонов могли растолковать то обстоятельство, что русский император избрал для своего пребывания дом Талейрана, известного врага Наполеона… Его встретил г-н Талейран, вместе с аббатом Прадтом и бароном Луи… В тот же день архиеписком Мехельнский рассказывал всем, что король Прусский улыбнулся ему, что князь Шварценберг поклонился ему, а г-н Нессельроде сказал несколько слов…»{27}

Французам повезло: царь Александр I, разбивший Наполеона, оказался отнюдь не «варваром» и уж тем более не дикарём, как об этом трещали все газеты. Венский конгресс, созванный по его инициативе, всего лишь перекраивал Европу, но никак не расправлялся с ней. Александр не мстил – он всего лишь изменял конструкцию под названием Pax Napoleonica на нечто новое, во главе которого отныне будет двуглавый орёл. Да, французы были побеждены, но не унижены; изгнаны отовсюду, но при этом их границы не скукоживались до размеров грецкого ореха, оставаясь в своих исторических пределах.

К счастью для Франции, царь Александр оказался либералом. В отличие от прочих монархов из числа союзников. Не будь русского императора, от Парижа не осталось бы камня на камне.