Банда поджигателей, или Бандиты из Оржера

Это состояние, которое появляется обычно во время бессонницы, вызванной небольшой лихорадкой, позволило Валентине незадолго до полуночи уловить едва различимый шорох у окна. Девушка осторожно поднялась с кресла, на которое опустилась в изнеможении, не сумев заснуть в кровати. Сердце ее громко билось. Она подошла к окну и, задыхаясь от волнения, выглянула во двор.

Была темная ночь, но на небе светили звезды. Широко открытые глаза Валентины уже привыкли к темноте, и девушка увидела очертания высокого человека, стоявшего возле дома. Темнота не позволяла разглядеть его. Возле ног неподвижной фигуры двигалась другая тень — подпрыгивающая и подвижная. Видимо, она принадлежала животному средних размеров, скорее всего псу, тершемуся о ноги человека и безудержно ластившегося к нему.

Через некоторое время появился еще один темный, такой же нечеткий силуэт, несший какой-то длинный предмет, в котором девушка узнала лестницу. Вторая тень, передвигаясь с легкостью привидения, направилась к большому навесу, под которым садовник хранил инструменты и где действительно лежали лестницы, служившие в доме для разных надобностей.

Положив предмет на место, оба человека приблизились друг к другу, словно для того, чтобы посовещаться, а собака беззвучно и радостно скакала вокруг них.

Валентина, наблюдая за этим странным, но вполне очевидным, можно даже сказать осязаемым, присутствием незнакомого друга, таинственного гения Ружмона, готова была закричать, сбежать вниз по лестнице, открыть все запоры и броситься к своему спасителю, упорно скрывавшемуся от нее.

Но ее словно парализовало, губы не могли произнести ни звука, ноги отказывались служить.

Да и стоило ли кричать? Зачем? Чтобы поднять тревогу и выдать тайну, хранимую по каким-то неведомым причинам? Может быть, потому что это был вопрос жизни и смерти… Как безумной бежать в сад? Для чего? Чтобы раскрыть секрет, который ей не принадлежал?

Когда Валентина очнулась от оцепенения, обе тени медленно удалялись влево, в сторону хозяйственных строений, и скрылись за кустарником, сливавшимся в непроницаемую темную стену.

Пес, оставшись один, продолжал носиться взад-вперед вдоль фасада, то и дело перепрыгивая через ограду, как и полагается бдительному сторожу, преисполненному чувством долга.

Прежде чем вернуться в комнату, девушка, движимая непреодолимым, но вполне естественным любопытством, приоткрыла окно. Роза и письмо исчезли.

На следующее утро подробное исследование двора не принесло результатов — никаких следов ночного визита обнаружить не удалось.

Впрочем, оба человека могли пройти по лужайке, а тот, кто воспользовался лестницей, скорее всего уничтожил свои следы.

День прошел для Валентины в тоскливом ожидании, но, призвав всю силу воли, ей удалось скрыть от других свою тревогу. С наступлением ночи девушка не стала подходить к окну, посчитав долгом чести оставаться в спальне и не пытаться преждевременно проникнуть в чужую тайну. Стойкая в своем решении, она заснула крепким сном.

На рассвете ее разбудило ласковое щебетание ласточек, которые упражнялись в пении, сидя на водосточном желобе и подоконнике. Девушка поспешно накинула домашнее платье, одним прыжком подскочила к окну и вскрикнула удивленно и радостно.

На каменном подоконнике, прижатое грифельной доской, лежало письмо. На письме — выцветший сухой букет. Она узнала его, то были цветы с рождественского куста, которые она положила на свое первое послание.

Среди увядших цветов, трогательных и вызывающих жалость, бросалась в глаза великолепная пунцовая гвоздика, символ грядущих перемен. Этот цветок, полный жизни, красок и запахов, являл такой контраст с мертвыми цветами, его вид так настойчиво внушал надежду, что Валентина, придя в себя и успокоившись, почувствовала прилив сил, и в ее сердце зародилась вера.

В письме было всего несколько строк, но каких красноречивых и утешительных: