Банда поджигателей, или Бандиты из Оржера

Напуганные неожиданным и грозным вмешательством, убийцы отступили, поддерживая раненых и не отваживаясь исполнить жестокий приказ своего предводителя.

— Валите в укрытие, я сам им займусь, — вызвался Драгун из Рувре.

Зная решительность Драгуна, разбойники пустились бежать со всех ног прямо по дороге, потому что раненые были не в состоянии продираться сквозь кусты. Драгун, конечно, все исполнит как надо. С отвагой, достойной лучшего применения, бандит двинулся вперед, ворча:

— Сейчас раздавлю тебе башку, как гнилую грушу. Если кто начнет стрелять, так и черт с ними, поцарапают мне шкуру, да и только.

Капитан, бледный как мертвец, лежал неподвижно, придавленный хрипящей, издыхающей лошадью. Занеся ногу и собираясь опустить здоровенный сапог на лицо жертвы, разбойник неожиданно вгляделся в лицо врага, которого до сих пор не удосужился разглядеть. Вдруг Драгун из Рувре со сдавленным рыком отшатнулся и застыл, побледнев, сильнее, чем лежащий на земле капитан. В груди бандита клокотали приглушенные звуки, более всего напоминавшие рыдания:

— Капитан!.. Это он!.. Тот великодушный офицер, смелый и добрый… Он спас мне жизнь в Вандее, рискуя собой… А я помогал убить его… Единственного человека, за которого я готов жизнь отдать… шкуру свою… поганую бандитскую шкуру!

Издалека донеслись крики:

— Эй, Драгун! Поторопись…

— Они хотят, чтобы я прикончил его! Никогда!.. Узнай об этом Главарь, он распилит меня между досками… Конечно, я бандит, грабитель, поджигатель… Нет, не могу… Только не его! Господь Всемогущий, только бы он еще был жив…

— Дёру, Драгун, дёру! — Голоса бандитов звучали все глуше и глуше.

— Сваливайте! Бегите живее!.. Если те, что напали на нас, увидят, что капитан еще жив, они наверняка придут к нему на помощь.

С этими словами бандит схватил издыхающую лошадь и мощным рывком сбросил конскую тушу с капитана. Затем отвязал свою флягу, положил ее рядом с молодым человеком и пустился бежать, ругаясь, тяжело дыша или, может, давясь слезами.

— Тысяча чертей! Это был мой капитан! Мой юный капитан!..

Спустя два часа гражданин Франсуа Даржан, земледелец из Шоси, отправившись на телеге в лес Вилье за хворостом, увидел на дороге человека, плавающего в луже крови, а рядом двух мертвых лошадей. Крестьянин остановился и спрыгнул на дорогу. Отвернув воротник плаща, он убедился, что юноша холоден как лед, и вздохнул:

— Бедняга! Это сын папаши Тиже из Базоша! Чертовски ему не повезло!.. Ладно, придется сообщить судье, что его слугу убили.

Капитан Бувар бесследно исчез.

ГЛАВА 16

Узнав об исчезновении сына и убийстве слуги, мировой судья Бувар постарел на несколько десятков лет и с ним случился апоплексический удар. Его жена, женщина стойкая, взяла себя в руки и проявила, как это нередко случается в минуты испытаний, поистине нечеловеческие энергию и мужество.

Любящая супруга и мать, увидев, как вмиг разрушилось ее счастье, только что казавшееся незыблемым и безоблачным, госпожа Бувар спрятала боль глубоко в сердце и не стала предаваться ни бесполезным слезам, ни бессмысленному отчаянию. Прежде всего следовало позаботиться о муже — состояние его казалось крайне тяжелым. Доктор Пьер Брю, друг Бувара, примчался, как только получил печальные известия. Судье сделали обильное кровопускание. И самое время! Бувар задышал, открыл глаза и стал медленно возвращаться к жизни, то есть к страданиям.

— Леон! Дитя мое!.. Мой дорогой сын!.. Жена, какие новости?..

— Дорогой, крепись!.. Я мать, но призвала на помощь все мужество! Он не умер!.. Он просто не может умереть, это невозможно!

— Бувар, друг мой, возьмите себя в руки, — строго сказал врач, — постарайтесь справиться с горем хотя бы на время.

— Ах, если бы я мог надеяться…

— Надейся, друг мой, надейся! — подхватила госпожа Бувар, прижимая руку к сердцу. — Все мы живы только благодаря надежде! Вспомни, как мы боялись за нашего дорогого мальчика, когда он был на войне, сколько раз думали, что он погиб! Но я чувствовала — Леон жив! Иначе меня самой давно бы уже не было на свете!

— Все, что ты говоришь, дорогая, — чистая правда…

— Послушай! Раз и сейчас сердце мое не разорвалось от горя, значит, наш сын жив. Я страдаю, душа моя в печали, однако в глубине ее живет искорка надежды. Он жив, Бувар, ты слышишь? Я уверена, наш мальчик жив, иначе и быть не может! А не то дорогому господину Брю сейчас пришлось бы сидеть у постели двух умирающих!

— Благодарю, жена! Ты вернула меня к жизни, — с трудом произнес судья. Голова его еще была тяжела, руки дрожали. Материнское сердце не лжет! Я верю тебе и тоже надеюсь… Но прошу вас, Брю, расскажите все, что вам известно.

— Дорогой Бувар, успокойтесь. Долгий рассказ утомителен, а вам вредно волноваться.

— Неведение хуже всего… Оно принесет мне гораздо больше вреда. Что же все-таки произошло?