Бандит

Валерий подхватил помпу с длинной метровой ручкой. Оставалось лишь надеяться, что супружеская чета внизу не перейдет от выяснения отношений к прокачке унитаза.

Через минуту он уже вновь стоял на подоконнике бандитской квартиры, просунувшись как можно дальше в форточку и осторожно прижимая резиновый колпак к поверхности грязной тарелки. Наконец посуда пристала к присоске, и Валерий осторожно вытянул тарелки через форточку – сначала первую, а потом и остальные.

После этого он растворил раму и тихо пролез внутрь.

Кухня была основательно, всмятку, грязной – на полу лежали несвежие трусы вперемешку с непонятного происхождения барахлом, и на новых югославских шкафчиках громоздились ресторанные бачки, немытые вилки и необъеденные куриные кости.

Валерий прокрался до кухонной двери и осторожно повернул ручку. За дверью начиналась узкая и темная прихожая.

И тут Валерий услышал то, чего не было слышно раньше – звук льющейся в ванной воды. Рыжий не лег спать. Он мылся.

Валера молча выскользнул из кухни и стал у двери ванной. Прошла минута, другая, третья. Шум воды утих, кто-то зафыркал, утираясь полотенцем. Послышался веселый свист, потом – журчание спускаемого бачка. Дверь растворилась, и Рыжий вышел из ванной. Он выглядел не так импозантно, как вчера, в своем однобортном костюме.

Бандит был криволап, жирен и совершенно гол, если не считать полотенца, которым Рыжий, покашливая, растирал загривок, – все-таки он простыл!

Валерий зацепил полотенце и, не очень торопясь, замотал его вокруг шеи Рыжего. Тот изумленно хрюкнул и обернулся. Валерий ударил его коленом в пах. Ноги Рыжего подогнулись, и он повис на полотенце, как выстиранные плавки на бельевой веревке.

Валерий опустил Рыжего на пол, сел сверху и начал неспешно затягивать полотенце.

Рыжий гукал и отбивался. С таким же успехом – мидия отбивается от ныряльщика. Глаза его выпучились и налились красным, как рябина после заморозка.

Наконец Рыжий кончил гукать и только сучил ногами. Валера осторожно ослабил полотенце, убедился, что Рыжий не совсем мертв, и потащил его в гостиную. Там он сунул Рыжего в кресло, нашарил в шкафу несколько свежих рубашек и, разодрав их на части, аккуратно привязал бандита к креслу.

Валерий огляделся. Однокомнатная квартира Рыжего выглядела не особенно шикарно: новый, но дешевый ковер во весь пол, старый сервант, за пыльными стеклами которого виднелось несколько рюмок с отбитыми ножками, японский телевизор с видеомагнитофоном, электрогитара, да не очень уместное бюро начала века с пузатыми бронзовыми ножками и прихотливыми замками. В углу стояла бескрайняя, как приволжская степь, кровать-сексодром, и рядом с ней – несколько ящиков с импортными наклейками – то ли Рыжий увел где-то гуманитарную помощь, то ли поимел с какого-то предпринимателя налог натурой. На кровать был брошен открытый пустой «дипломат», а на столике перед телевизором, рядом с пустой чайной чашкой, стояла бутылка коньяку и банка малинового варенья.

Валерий подошел к бюро и стал вытаскивать ящички один за другим.

Рыжий был не очень опасливым человеком: в бюро лежали несколько конвертов с «зелеными», а в соседнем ящике валялся разряженный «ТТ».

Валерий бросил деньги в «дипломат», а «ТТ» засунул к себе в карман. Туда же, в «дипломат», отправились две записные книжки Рыжего, извлеченные из ящика стола и из заднего кармана брошенных на ковер брюк, а толстую связку ключей Валерий забрал себе.

После этого Валерий приступил к тщательному досмотру комнаты.

То, что он искал, оказалось запрятанным в пол под самым порогом комнаты, прикрытым ковром. Вынув паркетину, Валерий увидел небольшой, ясно заграничного происхождения ящичек с протянутым к нему толстым проводом.

Маленький ключ с малопонятной надписью «Abbie», лежавший в одном из ящиков бюро, открыл мини-сейф без труда. Валерий вытащил оттуда толстую пачку баксов и два паспорта: советский и дипломатический заграничный. Оба паспорта были на имя Аркадия Адамовича Середничего. Фотографии в обоих паспортах изображали Рыжего. Валерий подумал, что и «капуста», и обе ксивы припасены на случай внезапного бегства. Можно было ставить десять против одного, что Шерхан об этом резервном фонде оповещен не был.

Кроме того, в тайнике лежал оранжевый заграничный конверт с пупырчатой подкладкой, доверху набитый бумагами. Бумаги были в основном подлинники или ксероксы контрактов.

Это немного удивило Валерия: по правде говоря, он ожидал найти в тайнике травку или колеса, какой-нибудь заграничный наркотик в крайнем случае, но не бумажки, которые секретарши подшивают в дело.

На одном из контрактов красовались подпись «V. Mikhajski» и квадратная заводская печать. «Эге-ге, – пронеслось в голове у Валерия, – уж не тот ли это Михайский, которым он стращал Сашку?» Контракт был на английском, а с английским языком Валерий был на «вы». А может, и не на английском. Может, на немецком.

Сзади послышался слабый стон. Валерий обернулся. Очнувшийся Рыжий сидел в кресле и лупал глазами. Взгляд его остановился сначала на Валерии, а потом – на разорванной рубашке, стягивавшей бандиту руки.