Бандит

В коммуналке уже собралась вся компания: сидели оба близнеца, Аркадий, Генка Сухой и грузин-шашлычник. Максима не было – он охранял Шакурова, и Шакуров поехал с утра в Шереметьево растаможивать партию определителей валюты – фирма понемногу расширялась.

За те пять месяцев, в течение которых Валерий из бывшего зека стал директором кооператива, комната его в коммуналке не сильно изменилась. С голых стен все так же свисали отороченные пылью обои, да Мишка приволок и повесил на стену здоровенный календарь с голой бабой в черных туфельках.

Кроме того, в комнате появился стол. Валере он достался бесплатно: Иванцов переоборудовал свои кабинеты. Всю совковую канцелярскую мебель вынесли во двор и в коридор, откуда ее и растаскивали на халяву все желающие.

– Как Сашка? – спросил Сазан.

– Сашка в Шереметьево поехал, и Максимка с ним, – сказал Генка.

– Все из-за него, из-за Сашки, – заявил Аркадий, – сволочи какие! Я вчера в конторе штаны оставил, совсем новые штаны – тоже сперли!

– А ты не рыпайся, – сказал Генка, – ишь, какой пугливый! Пока Сазан за тебя мазу тянул, ты довольный был, а теперь потянул за Сашку, так ты рыпаешься!

– На меня-то карапузы наехали, – возразил Аркадий, – а на Сашку мафия! – Раньше мы были маленькими, – сказал Витя, – вот и наезжали на нас маленькие, а теперь стали крупными – вот и наехали крупные люди.

– Да не на нас же наехали, – заорал Аркадий, – чего мы за других тянем?

– Что у нас тут за частный ОМОН? Я в диверсанты не вербовался! – поддакнул Алешка-очкарик.

– Есть еще мнения? – спросил Валерий.

– Опасно с тобой работать, Сазан, – сказал шашлычник.

– Это что ж такое? Два машина за неделю.

– Опасно – так не работай, – сказал Валерий, – никто тебя не держит.

– Ну! Бешеный! – вскинулся шашлычник.

– Убирайтесь, – заорал Валерий, распахивая дверь комнаты, – ну! Все убирайтесь!

Шашлычник вскочил и бочком-бочком полетел к двери.

– Все убирайтесь! – орал Валерий.

– Останетесь со мной – прирежут. Слышите? Прирежут, как Устина!

Еще двое человек выползли из двери коммуналки.

– Ну, кто еще? – орал Валерий.

– Да уймись ты, – сказал Генка, – больше никто не уйдет.

– А уйдете, – медленно поднимая голову, произнес Валерий, – может, и я прирежу.

За дверью, припав ухом к стенке и изнывая от любопытства, слушал базар старый Петрович.

***

Через час после им же самим устроенного гнилого базара Валерий высадился из автобуса в районе новостроек и, оглядываясь, побрел мимо громадных, зеленых с белым домов, вырастающих из сухой, еще не заросшей зеленью земли, на которой громоздились отходы недавнего строительства. У пятого дома слева он свернул, отыскал второй подъезд и, убедившись по цифрам под козырьком, что нужная ему квартира находится именно тут, шагнул внутрь. При этом его сфотографировали сразу две фотокамеры: одна находилась в руках человека, располагавшегося в припаркованном близ подъезда и слегка побитом «Москвиче», другая же была установлена на хорошей треноге в двухкомнатной квартире, обустроенной в доме напротив и купленной бывшим КГБ как раз для наблюдения над лицами, дефилирующими через данный подъезд.

Валерий поднялся на одиннадцатый этаж и позвонил в дверь. Ему открыл довольно-таки красивый мужик с глазами сторожевого ротвейлера.

– Тебе кого, парень?

– Шутника. – А что Шутнику передать?

– Пришел, мол, Сазан, хочет видеть.

Мужик исчез за дверью, но Валерий остался у порога. На месте мужика выросли еще двое, таких же угрюмых и так же настороженно посматривавших на Валерия.

Прошло минут пять. За это время камера, установленная в доме напротив и ловившая происходящее на лестничной клетке благодаря разбитому российскому стеклу и отличной японской оптике, успела сделать еще два снимка.

Наконец мужик появился вновь и сказал: – Заходи, парень.

Квартирка, в которую вошел Валерий, была достаточно скромна: три комнаты с небольшой кухней. Из трех комнат только одну, собственно, занимал хозяин, в других же двух толклась охрана.

Треснутое зеркало в прихожей и затертый до дыр половичок неуловимо давали понять, что жилец не владеет квартирой, а арендует ее, не желая иметь ничего в собственности.

Комната, в которую вошел Валерий, тоже была заставлена чужими вещами. Стояла в ней черная хельга во всю стену, кровать – наискосок от окна, да маленький столик при кровати. В нише хельги – телевизор марки «Рубин» 1972 года выпуска, а напротив телевизора располагалась низкая тахта. Перед тахтой тоже стоял столик. На тахте сидел старик с необыкновенными светлыми ореховыми глазами и с кожей, шершавой, как рубероид. На старике были обвисшие на коленях тренировочные штаны и стоптанные сандалии. Старик указал Валерию на стул, и Валерий сел, повинуясь кивку головы.

– А, явился, Сазан, – ласково проговорил старик, – вот, понимаешь ли, не ожидал гостя. Зачем явился?

– Волына нужна, – сказал– Валерий, – «ТТ» или «макар». И маслины.

– Ах, ему волына нужна, – протянул Шутник.

– А я-то, дурак, думал, он старых друзей пришел навестить, замешкался, но пришел… Может, и принес чего, зону погреть. Кооператив у тебя, я слышал.

– Нету у меня кооператива, – сказал Валерий.