Бандитский брудершафт

Некоторое время Ким проживал с родителями недалеко от этого парка, на углу Новой Божедомки и переулка Достоевского. В летний зной, проходя по каким-то делам мимо, он непременно сворачивал на тенистые парковые аллеи, устроенные вокруг большого пруда, замедлял шаг, любовался густой зеленью, наслаждался прохладой. Это были дорогие сердцу местечки его детства и юности.

Идти от Крестовского переулка было недолго. Ким преодолел несколько кварталов и ступил на территорию парка со стороны Екатерининской улицы. Здесь было так же тихо и удивительно спокойно, как и всегда. Густая тень, легкий летний ветерок, колыхавший молодую листву, далекий и беспечный птичий щебет. Парень выбрал лавочку на аллее, присел, машинально раскрыл конспект по русской литературе и, глядя в ровные строчки, принялся репетировать первую фразу, которую он произнесет при встрече с воображаемой дамой сердца.

Мимо него иной раз проходили пожилые люди или молодые мамы с детьми. Однажды, куда-то торопясь, прошмыгнула симпатичная девушка, и Костя с сожалением посмотрел ей вслед.

Он ведь даже не умел знакомиться с девушками. Когда ему было этому учиться? До сорок третьего года он сидел за партой в мужской средней школе, потом курсы при Центральной школе милиции и сразу, без передышки, работа в МУРе. С Таней, погибшей на фронте, Костя общался только потому, что проживали они в соседних подъездах. С ней все вышло просто и само собой. Вначале парень и девушка проходили мимо друг друга молча, потом начали здороваться, впервые разговорились, встретившись в районной библиотеке. Уже после они несколько раз бегали в киношку, вместе ездили на трамвае в Сокольники.

Костя невольно вздохнул, вспомнив красивую, невероятно обаятельную и всегда веселую Таню.

«До чего же несправедливо, когда такие люди уходят из жизни, а другие, наподобие той мрази, которую мы ловим, преспокойно топчут нашу землю».

Он задумался и не сразу заметил, что по аллее к его лавочке приближалась другая девушка. Она не шла, а плыла, покачиваясь на низких каблучках своих старых поцарапанных туфель, надетых на босу ногу. Высокая, с азиатской внешностью. Широковатое лицо, раскосые глаза, черные как смоль длинные волосы.

«Ого, какая! Красивая, стройная! Вот бы с ней познакомиться! — Костя перестал дышать. — На вид ей лет восемнадцать-девятнадцать. Казашка или уроженка Киргизии. Судя по простоватому и немодному платью, в Москве она недавно».

По странному совпадению эта красавица тоже держала в руке раскрытый конспект и читала его на ходу. Вероятно, девушка была студенткой или же готовилась к поступлению в один из московских вузов.

Эта дивная особа прошла мимо, не обратив внимания на молодого человека. Тот смотрел ей вслед и мысленно был готов вскочить, окликнуть, догнать.

«Но что дальше? — подумал он с тоской и безнадегой. — Вдруг она смерит меня презрительным взглядом и пойдет своей дорогой, даже не ответив? Вот будет позорище!»

Ему не хватило смелости встать и броситься следом за ней. Он так и остался сидеть на лавке, сбоку от клумбы замысловатой формы. Константин захлопнул тетрадку, демонстративно сложил на груди руки, закусил губу и опять принялся обдумывать варианты знакомства.

Часа через два его задница и спина изнывали от жестких палок, из коих была сколочена парковая лавка. Солнце давно перевалило зенит и клонилось к западу, над городом стояло марево из раскаленного воздуха. Пора было возвращаться к ресторану. Вдруг на крыльце служебного входа все же появится знакомая фигура майора Василькова?

Ким сплюнул на асфальт, подхватил конспект, резко поднялся, отряхнул шаровары и поплелся к выходу из Екатерининского парка. Настроение его совершенно испортилось. Завтра он должен был идти в ресторан, чтобы получить от Александра Ивановича исчерпывающую информацию по банде. Но того в «Гранде» не было. Как не было у Кости и девушки, чей день рождения они якобы собирались отпраздновать в отдельном уютном кабинете.

Ким находился на грани истерики. Старшие товарищи доверили ему важнейшее дело, а он не может справиться с ним. Растяпа. Олух. Сосунок!

Стресс и нервное напряжение ощущались им буквально физически. Они были перемешаны с воздухом, делали его тягучим, подобным клюквенному киселю, непригодным для нормального дыхания. Он задыхался от беспомощности, раздражения и злости на самого себя, словно наворачивал круги по одному и тому же маршруту, каждый раз возвращаясь в исходную точку.

Узкая аллея смыкалась с широкой. Киму предстояло обойти крутой бережок паркового пруда, прошагать по ней метров двести и повернуть вправо. А там, за прямой, как стрела, дорожкой, покажутся ажурные чугунные ворота, выходящие на Большую Екатерининскую.