Банкирша. Шлюха. Примадонна. Книга 2

Куртка висела у Пети в шкафу, но отдавать ее он не собирался. Совсем рядом, в тумбочке, только руку протяни, лежал табельный «Макаров», придававший Пете уверенности.

— Вали отсюда, шелупонь! — грозно сказал Петя.

— Лучше верни, что взял, мент поганый! — крикнул приятель пострадавшего сопляка. — Иначе мы тебе глаз на жопу натянем!

— Да врежь ему в табло! — посоветовал другой.

Поняв, что дело плохо, Петя протянул руку к тумбочке, но достать пистолет не успел.

— Мочи гниду! — заорал кто-то.

С шестерыми Тарханову справиться было не под силу. Его повалили на пол и начали яростно молотить, пока он не отключился.

В чувство Тарханова привела льющаяся на голову ледяная вода. Он застонал, пытаясь пошевелиться.

— Живой… — облегченно вздохнул кто-то над головой Пети.

— А теперь запомни, мусор! — угрожающе произнес другой голос. — Будешь возникать — добьем. И про дружков твоих сообщим куда надо, как они блядей по клиентам развозят. Уноси отсюда ноги, падла, иначе тебе кранты. Усек?…

Тарханов усек. Отлежавшись несколько дней дома, он написал заявление с просьбой уволить его из рядов милиции по собственному желанию.

Май 1999 года. Миледи

Ненависть к людям, убившим ее нерожденного ребенка, была так велика, что навсегда избавила Миледи от страха перед ними. Она больше не боялась ни слежки, ни допросов, ни избиений.

Придя в себя, Миледи прежде всего спустила в унитаз бумажку с номером телефона, по которому должна была позвонить в случае появления Олейника. Отныне, решила она, люди, преследовавшие ее, ничего не услышат, кроме проклятий.

Потеря ребенка, остававшегося единственной светлой надеждой в жизни Миледи, в одночасье состарила ее. Внешне это было не очень заметно. Разве что скорбные морщинки залегли возле рта и глаз. Но внутри Миледи что-то неисправимо надломилось, и она чувствовала себя старухой, чье дальнейшее существование потеряло всякий смысл, даже мысль об Олейнике отодвинулась куда-то на десятый план, больше не тревожа воображения.

Миледи, может быть, и наложила бы на себя руки, но для такого шага она была слишком слабохарактерной. Целую неделю после случившегося Миледи искала случая, который оборвал бы ее неудавшуюся жизнь. Она словно в прострации бродила ночами по самым глухим переулкам или вдруг неожиданно ныряла в ревущий поток автомобилей… Но судьба была против ее случайной смерти.

Как-то, провожаемая визгом тормозов и криками разъяренных водителей, Миледи в очередной раз благополучно пересекла улицу и с удивлением обнаружила, что ноги сами привели ее к знакомому дому на Поклонной улице.

В этом доме находилась ее прежняя квартира, и Олейник категорически запретил ей туда возвращаться. Но теперь запреты не имели для Миледи никакого значения. Ключ от старой квартиры остался на связке вместе с новыми ключами, и ей вдруг захотелось оказаться в своем прежнем жилье, где она хоть и недолго, но была по-настоящему счастлива.

Немного волнуясь, Миледи отомкнула дверь квартиры, вошла в темную прихожую — и вздрогнула, услышав звук торопливых шагов.

— Кто? Кто там?… — раздался взволнованный голос, и в прихожей вспыхнул свет.

Миледи невольно отшатнулась. Перед ней в наспех запахнутом халате стояла ее мать. Постаревшая, поседевшая, совершенно растерянная.

— Мила!.. — дико вскрикнула Верунчик, хватаясь за сердце. — Стасик!..

В прихожую выскочил Станислав Адамович и, увидев Миледи, оперся рукой о стену, чтобы не упасть.

— Дочка… Ты?… — простонал он.

При виде родителей в Миледи вдруг разом проснулись все прежние страхи. Она была абсолютно не готова к этой встрече, к необходимости рассказать всю правду о себе. Она чуть опрометью не бросилась обратно. Но растерянные взгляды родителей напомнили Миледи, что теперь у нее совершенно другое лицо.

— Извините… — пробормотала Миледи, отступая к двери. — Я не знала…

Но Верунчик уже бросилась к ней, схватила за плечи, жадно вглядываясь в ее черты.

— Извините… — повторила Миледи шепотом, чтобы голос не выдал ее.

Станислав Адамович тоже подошел поближе. Его глаза, озарившиеся было сумасшедшей надеждой, постепенно угасли.

— Это вы нас извините, — слабым голосом сказал он. — Мы просто… Мы ждем свою дочь…

Верунчик безвольно опустила руки, но продолжала пристально изучать лицо Миледи.

— А откуда у вас ключи? И вообще, кто вы такая? — спросила она недоверчиво.

— Я подруга… Подруга… — сбивчиво заговорила Миледи. — Мы с Милой вместе в Доме моделей работали, понимаете? Там нас тоже часто путали. А ключи она мне давным-давно дала. А я ей свои. Так, на всякий случай, понимаете?…

— Что же мы в прихожей-то?… — спохватился Станислав Адамович. — Проходите!

— Да нет, спасибо. Я тороплюсь.

— Но ведь зачем-то вы сюда пришли, верно? — не отставала Верунчик.

— Вас как зовут? — спросил Станислав Адамович.

— Меня?… Меня — Вероника.

— Нам обязательно надо поговорить, Вероника. Хотя бы несколько минут. Я вас очень прошу!

Как раз разговора Миледи страшилась больше всего. Ее и голос мог выдать, и случайные оговорки. Если родители приехали в Москву и живут в ее старой квартире, значит, придется что-то на ходу сочинять.