Барби. Часть 1 (СИ)

Бежать. Все ее скулящие инстинкты твердили о том, что надо брать пизду в кулак и смываться отсюда. Немедля, сейчас. Старик явно спускается не для того, чтобы поиграть с ней в шарады. Даже если его трясущиеся руки, не годные даже для того, чтобы подрочить себе, не совладают с пистолетом, каким-то чудом не превратив ее голову в рассыпавшийся по плечам студень, грохот выстрела обязательно привлечет прохожих, а те мгновенно свистнут стражу — опомниться не успеешь. И дыба господина Тоттерфиша едва ли покажется тебе милосерднее, чем прикосновение адских лезвий…

Скрип. Скрип. Скрип.

Старикашка преодолел уже половину своего пути до лестницы и, верно, вот-вот пожалует вниз.

Скрип-скрип, сестрица Барби! Скрип-скрип!

Слюна сделалась горькой, как настойка полыни.

Бежать. Нет времени разбираться в устройстве ловушки, в которую она угодила. Нет времени соображать, что за херня творится вокруг нее. Про сестрицу Барби многое болтали в Броккенбурге, иные ее грешки давно сделались достоянием молвы, но ни одна душа, живая или мертвая, не сможет сказать, что сестрица Барби издохла, покорно дожидаясь своей участи, точно дряхлая кобыла на скотобойне.

Барбаросса осторожно шевельнулась, проведя рукой по воздуху. Воздух был теплым и дрожал под пальцами, но не обжег их. Не отрезал невидимой струной. Не превратил в свинцовые слитки или еще какую-нибудь дрянь. Ловушка, расправившая вокруг нее гудящие струны, как будто бы не держала ее. Огромная, запутанная, чертовски сложная, может, она и не успеет сработать, если она попытается сбежать. Если броситься со всех ног к выходу, она сможет покрыть всю гостиную в четыре шага, а на шестом — выскочить прочь из чертового домишки…

Ведьмы никогда не совершают поспешных поступков — этому ее учила Котейшество.

Разбойницы никогда не действуют неосмотрительно, уповая на удачу — этому ее учила Панди.

Дохлых соплячек скидывают поутру в крепостной ров — этому ее учил Броккенбург.

— Герцог Абигор, владыка моей души… — прошептала она, сгибая немного ноги, чтоб проще было оттолкнуться, — Тебе не было угодно наделить меня мозгами, ты дал мне только силу и упрямство. Если я сдохну, прими мою душу и сотвори с ней что положено, шкуру же можешь пустить на половик!..

Закинув мешок с гомункулом за спину, Барбаросса одним ударом ноги отшвырнула в сторону стоящий на пути стол и бросилась прочь, к выходу.

Она выскочила. Живая и целая, если не считать полудюжины заноз, которые она поймала предплечьем, врезавшись в дверной косяк, да отбитого колена. Но выскочила. Невидимые жилы чар не превратились в бритвенно-острые струны, напротив, почти беззвучно рвались на ее пути, точно тончайшие шелковые нити.

Прихожую она проскочила в несколько шагов, задержав дыхание, как пловец, на тот случай, если воздух вдруг превратится в иприт или сделается раскаленным. Нельзя было исключать, что ловушка действует именно таким образом. Как и того, что пол внезапно откусит ей ноги до самых колен или входная дверь превратится в гильотину или…

Она выскочила.

Ударила плечом в дверь и вывалилась наружу, лишь тогда позволив себе вдохнуть. Воздух Верхнего Миттельштадта на вкус оказался слаще и гуще самой изысканной мадеры, что ей приходилось пить. Жива. Руки-ноги на месте, шкура не шкворчит от жара, медленно сползая с нее клочьями, а глаза как будто все еще на прежнем месте. Только чудовищно звенит в груди — это от напряжения, должно быть, эти жалкие несколько шагов она пролетела с такой скоростью, что едва не сожгла себе сухожилия…

Инстинкты требовали от нее броситься прочь и нестись во весь дух до тех пор, пока воздух в легких не превратится в клочья колючей шерсти, до тех, пока чертов домик не скроется вдали, съеденный сумерками Броккенбурга. Но этого она им позволять не собиралась.

Это Верхний Миттельштадт, черт возьми. Не смрадные низовья, в которых ты привыкла промышлять. И стражники здесь носят на плечах самые настоящие мушкеты, а не глиняные фаллосы, которыми ублажают себя школярки в университетском дортуаре. Стоит ей привлечь к своей персоне немного больше внимания, чем следует, и бегство закончится даже не начавшись.

Барбаросса надела на свои пляшущие от нетерпения ноги воображаемые кандалы, заставив себя двигаться настолько спокойно, насколько позволяло клокочущее в глотке дыхание. Дверь за собой она не захлопнула, а спокойно затворила, так, чтобы не лязгнул замок. Проклятье, не успела испепелить дверного демона, верного слугу Лемигастусомиэля, как намеревалась. Впрочем, и многого другого тоже сделать не успела.

Деньги. Ордена. Парадное оружие. Все то, на что она намеревалась наложить лапу, не дожидаясь Бригеллы. Все то, что должно было принести ей пару горстей весело звенящих монет…