Барби. Часть 1 (СИ)

Изнемогая от боли и страха, ты металась бы по улицам и закоулкам, тщясь обрести если не заступничество, то помощь. Тщетно. В этом городе нет силы, способной совладать с Цинтанаккаром. Первым делом ты, конечно, бросилась бы к своим подругам, ища помощи, но будем справедливы, Красотка, у тебя не так-то много подруг в Броккенбурге! Конечно, есть Котейшество… — Бригелла мягко улыбнулась, — Она славная девчушка и у нее светлая голова, но не ей, ведьме третьего круга, совладать с могущественным демоном, запертым в твоих кишках! Следом ты бросилась бы к магам и демонологам. Увы, увы! Никто из них не смог бы облегчить твои страдания даже если бы твоя мошна звенела от золотых монет. Из десяти демонологов Броккенбурга трое будут самозванцами, способными произнести на адском наречии разве что рецепт картофельной запеканки, четверо — много мнящими о себе недоучками, которых рано или поздно растащат по кусочку демоны, оставшиеся — высокомерными ублюдками, дерущими по пять гульденов за визит, готовыми пичкать тебя водой с разведенной там печной сажей или колоть серебряными иголками. А Цинтанаккар — это не шкодливый дух, прячущий башмаки и удирающий при виде святой воды, уж поверь. Если он вгрызся в чье-то нутро, то уже не выйдет из него, как стрела с зазубринами. Скорее вымотаешь себе кишки, чем избавишься от него…

Семь часов — малый срок. Как думаешь, как скоро ты начала бы паниковать, теряя последние крохи самообладания? О, думаю, что смогла бы предсказать твой дальнейший путь в точности. Отчаявшись найти помощь здесь, на вершине горы, ты устремилась бы в

Унтерштадт, к тамошним никчемным знахарям и ворожеям. В большинстве своем это никчемные ублюдки, промышляющие ярмарочными фокусами, но не в твоем положении было бы выбирать, верно? К этому моменту боль уже сделала бы тебя чертовски сговорчивой. Сговорчивой, послушной и благоразумной. Боль и страх — великие учителя, Красотка, они вытравливают гордость быстрее, чем кислота вытравливает окалину с металла. Сейчас ты пытаешься держать себя гордо, даже дерзишь, но через пять часов ты позволишь любому бюргеру нассать тебе в рот если только это даст тебе тень шанса отсрочить неминуемое. Дальше… Полагаю, дальше ты бросилась бы в ковен, уповая на милосердие Веры Вариолы. Нелепая попытка, рожденная не здравомыслием, но отчаяньем — мы обе знаем, что милосердия в ней как в гадюке весной. Узнав о том, в какую историю ты оказалась запутана, об ограблении дома в Верхнем Миттельштадте, Вера Вариола попросту изгнала бы тебя из «Сучьей Баталии», чтобы ты не навлекла позора на ее ковен, а может, и приказала бы старшим сестрам по-тихому удавить тебя, не так ли? Плюнув на приличия и гордость, ты попыталась бы найти поддержку в других ковенах, но нашла бы лишь насмешки и пожелания поскорее издохнуть. Вспомни, как часто ты сама охотно унижала прочих сестер, как колотила их, вышибая зубы, как изощренно мстила, оставляя за собой на полотне роскошный багряный след… Броккенбург поспешит вернуть тебе сторицей все долги, уж можешь мне поверить.

Боль — мастер дипломатии. Уже очень скоро ты выла бы от отчаяния, милая Красотка, скулила бы как побитая сука, ищущая покровителя, предлагала бы все богатства мира за то, чтобы избавиться от него, но… — Бригелла улыбнулась, — Монсеньор Цинтанаккар не идет на сделки. Он медленно выкручивал бы твои потроха, отравляя душу и рассудок, пока не выжал бы досуха. И тогда ты, на подламывающихся ногах, воя от ужаса, двинулась бы в известный тебе домик на Репейниковой улице. Не стоит стыдиться, милая, этим путем прошли все суки, которых я отправила туда до тебя, прошла и Панди. Так что, сама видишь, взяв на себя заботу о твоих последних часах, я проявила немалую милость. Избавила тебя если не от боли, то от позора и унижения. Позволим Красотке из «Сучьей Баталии» уйти в Ад достойно, запомнившись прочим кровожадной стервой, а не воющим от ужаса куском дерьма! Немалое благодеяние с моей стороны, а?

Она говорила негромко, почти не жестикулируя, разве что поигрывая лошадиными постромками, скручивая их то так, то этак. Похлопывая ими по ладони, заплетая хитрым образом между пальцами. Точно это была судьба сестрицы Барби, скручивающаяся узлами и спиралями, покорная ее воле…